Греческая Патриархия, или патриарший монастырь Свв. равноапостольных царей Константина и Елены, по местному преданию, занимает ныне место Никодимова вертограда. Православные Патриархи, как законные блюстители главной иерусалимской святыни, созданной равноапостольными царями восточной империи Константином Великим и матерью его Еленою, — первоначально (до времен завладения Иерусалима крестоносцами) жили близ самого храма. Древнейший наш паломник-писатель игумен Даниил, описывая греческую церковь Воскресения Господня, говорит: «суть же у нея палаты пространны, и в тех палатах живет горе Патриарх». Когда же Православный Патриарх вынужден был при нашествии крестоносцев, от их насилий, тысячекратно горших мусульманского ига, удалиться в константинопольские пределы, — тогда горние палаты его были заняты Патриархом Латинским, назначенным Папою... Впоследствии же, когда Божьим Промыслом, положен конец владычеству крестоносцев в Палестине, а с тем вместе кончилось и властолюбивое и себялюбивое обладание иерусалимскою святынею латинского духовенства, завоеватель Иерусалима Саладин (по свидетельству восточных писателей) возвратил храм Гроба Господня его законным владетелям грекам и православным арабам; но древние патриаршие палаты, как и прочие здания, находившиеся во владении латинян, обратились в частную собственность завоевателей. Дом этот, называемый Хате, главный фасад которого выходит на улицу, ведущую от Судных врат вверх к латинскому монастырю, и до сих пор привлекает своею величественностью и носит на себе очевидную печать древности. Часть нижнего этажа его, поддержанная тяжелыми контрфорсами (с южной стороны), обращена в городские хлебные магазины, где ссыпают окрестные арабы десятину от всего засеваемого ими жита, испытывая как при сборе, так и сдаче множество притеснений, на которые нет суда на земле. Вверху над магазинами несколько пустых огромных зал, обитаемых дикими голубями, а далее в покоях, примыкающих к самому куполу Гроба Господня, обитает один из арабских эфенди (почетных местных жителей). Между куполами Гроба Господня и греческою церковью Воскресения втеснился один из его покоев, занимаемый гаремом. Еще в недавнее время из этого покоя был свободный выход на верхнюю террасу храма, но бывший наместник Патриарха митрополит Мисаил, усиленным ходатайством у местных турецких властей понудил заложить этот ход и теперь из покоев этих выходит на южную часть террасы, принадлежащую греческому монастырю, лишь несколько небольших окон. По городским слухам, владелец не прочь бы продать эту привлекательную для христиан собственность, но, понимая ее важное значение, просит неприступную цену; но более вероятно то, что турецкое правительство не позволит продать ее, зная, что это породит новые затруднения в религиозной распре.

 

Мне случилось быть в вышеупомянутой комнате, — она четвероугольная, продолговатая, с одним небольшим окном на юг, по турецкому обычаю уставлена вдоль стен диванами, которые служат ночью ложем для живущих в ней. Владелец дома во время нашего посещения без церемонии восхвалял свою гостеприимность, уподобляя себя в этой добродетели Аврааму, и говорил, что справедливость его слов может засвидетельствовать весь город. Сущность дела состоит в том, что он дает у себя приют магометанским хаджи, вознаграждая даровой прием нескольких бедных достаточным вознаграждением с богатых.

 

Дом этого эфенди с примыкающим к нему минаретом занимает место по правую сторону храма Гроба Господня (на северной). С другой же стороны храма (южной), близ гефсиманского подворья, есть другая мечеть, также с минаретом. Таким образом храм, заключающий в себе Гроб Господень и Голгофу, видится между двух мусульманских мечетей и минаретов: вид невольно напоминающий Распятого на Голгофе между двух разбойников. Предание говорит, что со временем, «когда исполнятся времена язык», владелец дома, занимающий в отношении к храму место креста благоразумного разбойника, обратится ко Христу, а мечеть, стоящая ошуюю храма (на месте Омарова намаза), пребудет до конца памятником ожесточения в виду вовек пребывающей истины.

 

Споры латинян о правах своих на святыни иерусалимские, споры, о которых невольно придется услышать нашим пришельцам во Сятой Град, побуждают нас коснуться слегка вопроса: на чем основывают греки права свои на владение Святыми местами?

 

Из истории иерусалимского храма мы видели, что ктиторы его были святые равноапостольные Константин и мать святая царица Елена. Латины не признают святым великого императора, не любя его за то, что он перенес свою столицу из Рима в Царьград, названный по его имени Константинополем. Вот первое и ничем неоспоримое право греков, как потомков древних византийцев, на владение Святыми местами, — оно, так сказать, право наследственное. Со времен Константина и до начала крестовых походов римляне постоянно являются в Иерусалиме как пришельцы, как гости, принимаемые настоящими хозяевами до разделения церквей братски, дружелюбно, а по разделении — терпимые лишь по необходимости. Крестовые походы, начавшиеся в исходе XI века, положили начало тому праву, которое упорно продолжают оспаривать латины у греков, — праву завоевания. В 1093 году, одушевясь восклицанием: «так хочет Бог», крестоносцы овладели Святым Градом и по вступлении в него первым их распоряжением было избрание своего Патриарха из римского клира. Законный Иерусалимский Патриарх Симеон принужден был удалиться и умер изгнанником в Каире; епископы греческие также были заменены латинскими, а законные пастыри были изгоняемы силою из своих епархий. Последующие за Симеоном Иерусалимские Патриархи, до изгнания крестоносцев из Иерусалима, имели пребывание в Царьграде[1].

 

Из православных обителей только одна лавра Св. Саввы, как позже наша Свято-Троицкая лавра, оставалась незыблемым оплотом православия, и игумен ее, как видно из сказания нашего первого паломника-писателя Даниила, по удалении из Святого Града Православных Патриархов и епископов, был единственным представителем православных при первых иерусалимских королях, начиная с Готфреда.

 

Историк крестовых походов Вильгельм епископ Тирский красноречиво описывает крайнее развращение нравов так называемых рыцарей креста, честолюбие и интриги высшего духовенства, ссоры Патриарха с рыцарями храма, — словом, все то, о чем уже никак нельзя было сказать: «так хочет Бог» — и действительно, «Бог отмщений не обинулся есть». Не прошло еще 100 лет со времени завоевания Иерусалима крестоносцами (88), он снова подпал под власть магометан: в 1167 году султан Саладин вступил в него, а крестоносцы вышли, предшествуемые Латинским Патриархом Ираклием со всем клиром, унося с собою церковную утварь Святого Гроба и сокровища, цену которых знал один Бог, как говорит араб-летописец. Христиане православного исповедания из греков и сириан вступили снова во владение Святыми местами и пользовались при Саладине гораздо большею свободою в отправлении богослужения, нежели при латинских королях, которые стесняли православных в угоду своему латинскому клиру.

 

Третий крестовый поход породил новые смуты: в 1204 году крестоносцы овладели Константинополем, взяв его приступом, и предали его огню и мечу. Святые храмы были расхищены; собор Софийский и другие храмы ограблены и некоторые обращены в конюшни; законный император с Патриархом удалились в Никею. Балдуин граф Фландрский, назначенный в императоры, венчан в Софийском храме новым Латинским Патриархом Фомою, венцом греческого императора, на царство византийское. После чего около полувека держалась латинская империя в Царьграде. Иерусалим также достался на время в руки крестоносцев и также немедленно был изгнан из него Православный Патриарх и водворился Латинский. Но владычество латин во Святом Граде продолжалось недолго, — Иерусалим вскоре снова был «предан на попрание языков» и с XIV века и доныне промыслом Божьим остается во владении неверных, «дондеже окончатся времена язык». Святой Град с этих пор лишь видел замену одного мусульманского владычества другим. Султаны мамелюкские утратили свою силу в междуусобии, продолжавшемся два с половиной века, и наконец царство их пало под ударами войска оттоманов, власть которых прочно утвердилась на обломках священной империи Константина. Первый завоеватель Сирии и Палестины из оттоманов султан Селим, посетив Святой Град и будучи встречен в воротах града Православным Патриархом Досифеем со всем духовенством, ласково беседовал со святителями и старцами иерусалимскими: он дал им от себя ахтинаме, или завет благоволения, который определил, чтобы все обители и церкви были во власти Патриарха, и он бы первенствовал во всех духовных обрядах над прочими исповеданиями, а все духовенство было бы изъято от поголовной подати — харач[2]. Это подтверждается и свидетельством латинского современного паломника кармелита Николы Гюена, посетившего Святой Град в 1487 году. Он говорит, что греки и в то время были многочисленны в Святом Граде и владели, как и ныне, пещерою Святого Гроба, соборным храмом и многими другими святынями. Братство же латинян состояло всего из 24 иноков, которые жили тогда в своем монастыре на Сионе. Хотя сын Селима султан Солиман и подтвердил Православному Патриарху Досифею и духовенству благоприятные указы отца своего, но по свидетельству историка Святого Града Патриарха Досифея, духовенство православное со времени падения Царьграда (в 1453 году) находилось в бедственном положении. Самые Патриархи и епископы избирались тогда из туземных арабов, которые по своей неопытности в делах и крайнему необразованию привели церковь палестинскую в совершенный упадок. Бедность доходила до такой степени, что богослужение совершалось в полотняных ризах, с железными трикириями и медными сосудами, и сановники церковные должны были питаться трудами рук своих. К этому-то времени и относится уступка многочисленных обителей, принадлежавших православным, в руки иноверцев, и вторжение сих последних внутрь заветных православных святилищ путем подкупов корыстолюбивых турецких властей — вот вторая опора того права, на которое ныне опираются в своих притязаниях латины и армяне. Красноречиво описывая этот период, автор истории Иерусалима говорит о тогдашнем состоянии православного общества в Иерусалиме так: «Местные арабы, завидуя грекам, опасались, чтобы они не овладели исключительно Святыми местами, и пользуясь их упадком, после того, как прекратилось для них покровительство императоров византийских, строго наблюдали, чтобы никто из греков не был посвящен не только в Патриархи, но даже в епископы. Такое положение продолжалось около ста лет, до святительства Германа, уроженца морейского. Изучив в совершенстве язык арабский в Египте, он принят был диаконом в монастырь патриарший, где его почли сперва за природного араба, а потом, по необычайным дарованиям, избрали единодушно на кафедру Святого Града, преемником Патриарха Дорофея. Герман начал опять мало-помалу посвящать епископов из греков в течение долгого своего святительства и со смертью последнего члена синода иерусалимского из местных арабов, постановил за правило, чтобы и впредь не смели посвящать в епископы иерусалимского престола кого-либо из арабов. Правило сие соблюдается с тех пор с такою строгостью, что и поныне не только епископы, но даже все иеромонахи и иеродиаконы родом греки; местным жителям Сирии не вверяется никакая хозяйственная должность по монастырям палестинским. Для укрепления сего правила Герман постановил также, чтобы наследство духовенства греческого в Иерусалиме всегда оставалось Святому Гробу (то есть не переходило к родным). С избранием Германа, единоплеменные ему греки стали опять посещать во множестве Святые места и обогащать их своими приношениями; он сам ходил в Константинополь и другие места за сбором милостыни, посещал часто и заиорданские области, принадлежавшие его пастве, ибо туда, а именно в укрепленный город Карак, укрылась большая и богатейшая часть православных жителей иерусалимских, в правление мамелюков» [3].

 

Из преемников Патриарха Германа замечательны: Софроний, предпринимавший с успехом многие странствования для сбора милостыни в пользу Святых мест; Досифей, написавший историю Иерусалимской Патриархии; Хрисанф, племянник его, при котором посетил Палестину наш известный путешественник Василий Барский; Поликарп, возобновивший храм после пожара 1808 года, и наконец Афанасий, предшественник нынешнего Патриарха (Кирилла), — все они своими трудами и неусыпной заботой поддержали православие в Святой Земле и при помощи Божьей успели сохранить драгоценное достояние его — Святые места, борясь постоянно с интригами и кознями иноверцев.

 

Нынешние здания Греческой Патриархии образовались постепенно. Они заключались первоначально в тесных стенах монастыря Св. Феклы и, распространяясь понемногу во все стороны, успели снова примкнуть к заветному святилищу со стороны западной — чрез полуобрушенные здания соборной колокольни, которая находится в их непосредственном владении. Главные врата, ведущие внутрь зданий Патриархии, находятся в небольшой улице, через которую недавно переброшена арка, соединяющая главное здание Патриархии с собственно так называемым «домом Патриарха», построенным нынешним Патриархом Кириллом; он отделяется от другого дома, который до 1864 года был занимаем русскою духовною миссиею — довольно обширным и лучшим в Иерусалиме патриаршим садом, в котором довольно фруктовых деревьев, несколько виноградных беседок, цветы и благовонные растения. Часть зданий Греческой Патриархии, примыкающая к святогробской колокольне, соединяется с центральным зданием, сводом перекинутым через всю улицу на протяжении нескольких сажен; этот проход, еще недавно увеличенный в длину, днем освещается несколькими фонарями.

 

Большая часть домов так называемой «Патриаршей улицы», примыкающих с юга к главному зданию Патриархии, — также принадлежит ей, равно как и большая часть домов Христианского квартала в северо-восточном углу города, составляя вакуф-ель-руми (то есть, собственность православных). Ей же принадлежит место противу северной стены замка Давидова. Место это называется Вирсавия: на нем выстроено греками в недавнее время (1860—1863) новое двухэтажное здание, предназначенное для госпиталя. Постройка здания была прервана известием о отобрании князем Кузою имений у молдовлахийских, посвященных Святому Гробу, монастырей. По преданию здесь находился дом мужа Вирсавии злополучного Урии[4] и засыпанный ныне пруд, в котором увидел ее моющуюся царь Давид с верхней террасы своего дома.

 

Внутри зданий нынешней Патриархии находится пять церквей — две верхних и три нижних:

 

1) Свв. равноапостольных Константина и Елены, домовая патриаршая, возобновлена Патриархом Софронием (1579), для вечной памяти своих родителей; иконостас и царские врата того времени ныне находятся в лавре Св. Саввы, в пещерной церкви Св. Николая. Украшена благолепно: иконы хорошего иконного письма, некоторые образа в окладах; клиросы, аналои и кафедра Патриарха убраны наклейной мозаикой из орехового дерева, перламутра и слоновой кости; пол разноцветный мраморный; довольно люстр и лампад. Из икон этого храма заслуживает особого внимания древняя икона Божией Матери Иорданской, перенесенная из упраздненного Иорданского монастыря аввы Герасима; изображение сего святого находится на задней стороне иконы. Об этой иконе, как чудотворной[5], упоминает еще наш паломник XII века игумен Даниил, который поклонялся ей еще в Иорданском монастыре аввы Герасима, построенном, по его сказанию, на месте, где по преданию имело ночлег Святое Семейство во время своего бегства из Вифлеема в Египет. Икона эта была главной святыней сей пустынной обители, а посему вероятно, что и время написания ее восходит к началу самой обители, а следовательно к V веку. Она имеет басменный серебряный оклад, не уступающий древностью иконе. Греки не знали настоящей цены этой иконы, пока не открыл ее, так сказать, вторично (после Даниила) наш незабвенный паломник А. С. Норов, указав им на древнее русское свидетельство об ее значении. За левым клиросом есть окно внутрь храма Господня; из этого окна чрез армянскую галерею видна кувуклия Гроба Господня. В этой церкви собираются на ежедневное служение епископы и иноки Греческой Патриархии; обедня бывает безрасходно вслед за утреней. Епископы сами участвуют в чтении и пении. После молитвы, которою таким образом встречается день, все расходятся на дела своего звания, собираясь опять в свое время к вечерне.

 

2) Церковь Св. равноапостольной Феклы, принадлежавшая прежде монастырю того же имени, не заключает в себе ничего особенно замечательного.

 

Три остальные церкви находятся внизу на западной площади храма Святого Гроба; к ним сходят с средней террасы Патриархии по длинной каменной лестнице.

 

3) Церковь Св. Воскресения или жен Мироносиц без кровли; посреди ее небольшая белая мраморная часовня, указывающая, по греческим преданиям, место явления Христа по воскресении святой Марии Магдалине, в виде вертоградаря, когда Он сказал ей: «не прикасайся Мне, не у бо взыдох ко Отцу Моему», что изображено на западной стене часовни. Средина церкви сверху открыта, а над восточною частью сделан небольшой навес для прикрытия иконостаса.

 

4) Вправо церковь во имя святого Иакова брата Господня и первого иерусалимского епископа, довольно поместительная и убранная не скудно иконами, между которыми есть несколько древних. — Обе вышеупомянутые церкви служат приходскими для арабов православного исповедания, для которых и совершается здесь ежедневное служение на арабском языке, священниками из природных арабов и все требы.

 

5) Церковь Сорока мучеников под колокольнею. Колокольня эта сперва была разрушена землетрясением 1817 года, а потом из опасения, чтоб не обрушилась вовсе, разобрана еще до половины своей прежней высоты. В этой церкви обычно погребаются Иерусалимские Патриархи.

 

Внутренность Патриархии состоит из террас, обстроенных кельями. Помещения, начиная с занимаемого патриаршим наместником, самые неприхотливые, состоят из небольшой одной, а много двух, но отдельных комнат, с выходом на террасу, небольшим окном и двойною дверью: первая собственно для запора во время отсутствия хозяина, а вторая (решетчатая) в его присутствие для свободного движения воздуха. Стены обставлены низкими турецкими диванами, покрыты коврами; каменные полы также покрыты у одних коврами, а у других матами или пальмовыми и тростниковыми циновками. Трапеза приготовляется общая, но не запрещается брать пищу и готовить ее и по кельям. Остатками ежедневной общей трапезы питается довольное число бедных арабов православного исповедания, которые притом получают от Патриархии сверх помещения в принадлежащих ей домах по семи хлебцев в неделю.

 

Патриарший Синодик, в котором бывает заседание иерусалимского Патриаршего Синода, прием официальных почетных лиц и вновь прибывших поклонников для записывания имен их и сродников их на поминовение, с пожертвованием в пользу Святого Гроба, — состоит из продолговатой комнаты с одним окном на юг и с балконом внутрь нижней церкви Св. Иакова брата Господня; старинная хрещатая дверь этой церкви, ведущая на этот балкон, принадлежала прежде часовне Гроба Господня и чудесно уцелела во время пожара 1808 года, среди всеобщего разрушения, а посему ее берегут как святыню. За дверью стоят два деревянных посоха и зеркальце в деревянном мозаическом футляре — память того убожества, до которого доведена была Иерусалимская Патриархия, во время управления оною Патриархов из природных арабов (до 1550-х годов).

 

Собственно «Патриарший дом» построен нынешним Патриархом Блаженнейшим Кириллом чрез улицу на север от главного здания Патриархии — насупротив оного, соединяясь с ним посредством перекинутой через эту улицу арки; он имеет хороший вход, с чистою и широкою каменною лестницею, которая приводит прямо в столовую, увешанную на стенах изображениями знатнейших предшественников Патриарха; тут же висят портреты: султана и его премьеров (великих визирей) Фуад-паши и Али-паши. Из столовой налево вход в обширный фондарик или приемную комнату, освещенную большими окнами, выходящими в сад; стены уставлены низкими турецкими диванами; из приемной комнаты дверь влево ведет в опочивальню и вместе кабинет иерусалимского святителя; в боку оного еще небольшой фондарик внутренний для приема домашних. Позади этого дома патриарший сад, один из лучших в Иерусалиме, обильный фруктами (апельсины, лимоны, гранаты и миндаль), виноградниками, цветами и бальзамическими растениями; им заведывает старичок-монах, как заметно, хорошо знающий свое дело.

 

На одной линии с домом Патриарха на той же улице с западной стороны в течение лета 1859 года выстроен почти заново (надстроен второй этаж) каменный же корпус, нарочито для приема августейшего паломника, Великого Князя Константина Николаевича с супругою и сыном; убран в европейском вкусе с заботливостью и вниманием, достойным сего незабвенного события, под личным надзором самого Патриарха.

 

Монашествующих отцов в Иерусалимской Патриархии в бытность мою там было более 100 человек. Главные между ними — архиереи: два патриарших наместника, митрополит Петры Аравийской Мелетий и архиепископ Лиддский Герасим; архиереи члены синода: Лиддский Неофит, Наблусский Нафанаил, Филадельфийский Никифор; епископы: Газский Филимон, Неапольский Самуил, Вифлеемский Иоанникий, Фаворский Неофит и Филадельфийский Прокопий. Архиереи в храме Святого Гроба по праздничным и воскресным дням отправляют очередное богослужение и присутствуют в иерусалимском синоде, в котором председательствует наместник и епитроп Блаженнейшего Патриарха. Письмоводителем у них и вместе библиотекарем в мое время был архимандрит Никифор, помощник его иеродиакон Анфим; первый драгоман — архимандрит Софроний, второй — простой монах[6]. Синод собирается в определенные времена или по возникшей надобности; тогда приглашаются в него и все находящиеся в Иерусалиме архиереи и несколько синодальных архимандритов, в присутствии коих рассуждается о деле.

 

Остальные должностные лица Патриархии:

 

Казначей (камарассий) имеет у себя ключ от залы собрания и отпирает дверь, когда ему о том дадут знать; он ожидает прибытия синодальных членов и сам стоит вне собрания у дверей. Хранению его поручены все драгоценности и утвари Патриархии, равно как и все то, что посылается извне Блаженнейшим Патриархом или кем-либо другим в пользу православного общества и монашествующих. Ему все вручается по описи, как хранителю, и от него, по описи же, все принимается и употребляется для нужд храма наместниками; казначей не может располагать сам собою ни одною полушкою. По сей причине он, до вступления в должность, приводится к присяге в присутствии синода.

 

Наместнику подчинен игумен Святого Гроба, — он же и ризничий, с помощником своим. В мое время игуменом Святого Гроба был Амвросий, скончавшийся в 1858 году; место его занял помощник его о. Серафим, а помощником его сделан благоговейный иеродиакон Авраамий (из болгар, 30 лет находящийся в братстве Святого Гроба)[7]. Ризничий хранит все приношения и имеет большую власть, собирает доходы, издерживает что нужно на украшение храма и содержание святогробского братства. При нем есть письмоводитель, два или три очередных иеромонаха, три иеродиакона, три пономаря, эконом и несколько послушников. Если случится какой-либо беспорядок со стороны армян, или латин, или своих монахов, то он доносит о том немедленно наместникам, которые принимают против того надлежащие по обстоятельствам меры.

 

В Патриархии имеется богатая библиотека, состоящая из рукописей харатейных и бумажных и из старопечатных греческих книг; в числе рукописей есть несколько и славянских.

 

Все монашествующие Греческой Патриархии, имея перед глазами благой пример своих владык, одеваются просто, имеют рясы и прочее одеяние одинакового покроя и исключительно черного цвета, из недорогих шерстяных материй. Ходят всегда в камилавках; покрывало употребляют лишь во время выхода в храм или для почетного посещения кого-либо. В служении архиереи надевают панагию и наперсный крест, но вне служения оных не носят. Кельи владык малым чем отличаются по своему внутреннему убранству от кельи каждого простого монаха. В обращении своем они просты, не церемонны, впрочем без нарушения своего достоинства, обходительны и приветливы, без натяжки и изысканной учтивости, трудолюбивы и если не могут похвалиться книжной ученостью, зато не отмещутся делами от того, что исповедуют устами, твердо держась догматов, преданий и уставов единой, Святой Соборной и Апостольской Церкви. Нельзя не отдать чести их похвальной любознательности. Знание нескольких языков между ними не редкость: так, по-арабски могут объясняться почти все. Преосвященный Мелетий, кроме греческого языка, свободно объясняется по-арабски, болгарски и по-русски. Митрополит Назаретский Нифонт и письмоводитель о. Анфим говорят по-французски и первый свободно. Епископ Филадельфийский владеет арабским языком как природный араб. С водворением в Иерусалиме русской миссии многие принялись прилежно за изучение русского языка, и в короткое время несколько иеродиаконов уже были в состоянии говорить по-русски целые ектении. Патриархия содержит на свой счет, кроме богословского училища в Крестном монастыре (о коем будет упомянуто ниже), приходское училище для детей православных арабов, которые обучаются здесь письму, чтению на своем и греческом языке и начальным основаниям закона Божия, счетоводства, а также и церковному пению. Книгами снабжаются из типографии, заведенной нынешним Патриархом, Кириллом, в которой печатаются книги на греческом и арабском языках.