Фотогалерея :: Ссылки :: Гостевая книга :: Карта сайта :: Поиск :: English version
Православный поклонник на Святой земле

На главную Паломнический центр "Россия в красках" в Иерусалиме Формирующиеся паломнические группы Маршруты О проекте Поклонники XXI века: наши группы на маршрутах Поклонники XXI века: портрет крупным планом Наши паломники о Святой Земле Новости Анонсы и объявления Традиции русского паломничества Фотоальбом "Святая Земля" История Святой Земли Библейские места, храмы и монастыри Святая Земля глазами паломников прошлых веков Святые места в XXI веке Монастырские обители - хранители благочестия Храмы на Святой Земле Поместная Церковь на Святой Земле - хранительница святых мест вселенского православияПраздники Чудо Благодатного Огня Святая Земля и Святая Русь Духовная колыбель. Религиозная философия Духовная колыбель. Поэтические страницы Библия и литература Библия и искусство Книги о Святой Земле Журнал. (Электронная версия) Православное Общество "Россия в красках" Императорское Православное Палестинское Общество РДМ в Иерусалиме Вопросы и ответы


Паломничество в Иерусалим и на Святую Землю
Рекомендуем
Новости сайта
Святая Земля и Библия. Смотрите новый цикл фильмов о Святой Земле: Часть 1-я, Часть 2Часть 3
Главный редактор портала «Россия в красках» в Иерусалиме представил в начале 2019 года новый проект о Святой Земле на своем канале в YouTube «Путешествия с Павлом Платоновым»
Людмила Максимчук (Россия). Из христианского цикла «Зачем мы здесь?»
«Мы показали возможности ИППО в организации многоаспектного путешествия на Святую Землю». На V семинаре для регионов представлен новый формат паломничества
Павел Платонов (Иерусалим). Долгий путь в Русскую Палестину
Елена Русецкая (Казахстан). Сборник духовной поэзии
Павел Платонов. Оцифровка и подготовка к публикации статьи Русские экскурсии в Святую Землю летом 1909 г. - Сообщения ИППО 
Дата в истории

1 ноября 2014 г. - 150-летие со дня рождения прмц.вел.кнг. Елисаветы Феодоровны

Фотогалерея
Православные паломники на Святой Земле в октябре-ноябре 2017 года

Святая Земля в 2016-2017 годах
Интервью с паломником
Протоиерей Андрей Дьаконов. «Это была молитва...»
Материалы наших читателей

Даша Миронова. На Святой Земле 
И.Ахундова. Под покровом святой ЕлизаветыАвгустейшие паломники на Святой Земле

Электронный журнал "Православный поклонник на Святой Земле"

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.
Удивительная находка в Иерусалиме или судьба альбома фотографий Святой Земли начала XX века
Славьте Христа  добрыми делами!

На Святой Земле

Обращение к посетителям сайта
 
Дорогие посетители, приглашаем вас к сотрудничеству в нашем интернет-проекте. Те, кто посетил Святую Землю, могут присылать свои путевые заметки, воспоминания, фотографии. Мы будем рады и тематическим материалам, которые могут пополнить разделы нашего сайта. Материалы можно присылать на наш почтовый ящик

Наш сайт о России "Россия в красках"
Россия в красках: история, православие и русская эмиграция


 
Муравьев А.Н.
Путешествие ко святым местам в 1830 году 
 
Обзор русских путешествий в Святую Землю
 
«Се аз недостойный, Игумен Даниил, худший во всех мнисех, смирен сый грехи многими, недоволен о всяком деле блазе, понужен мыслию своею, нетерпением своим, восхотех видети святый град Иерусалим и землю обетованную и места святая: благодатию Божиею с миром дойдох и очима своима видех святая вся, обходих всю ту землю обетованную, иде же Христос Бог наш походи своими ногами и многа чудеса показа по местом тем святым. То все видех очима своима грешныма, и все показа ми Бог видети. Братия и отци и господие мои! простите мя и не зазрите худоумию, и грубостию своею еже исписах о Иерусалиме и о земле той святей, и о пути сем святем, иде же ходихом путем сим и написахом. Аз же не подобно ходих по местом сим святым, во всякой лености и слабости, пия и ядый и вся неподобная дела творя, но обаче надеясь на милость Божию и на вашу молитву, негли Христос Бог простит мя грех моих безчисленных. Да се исписах путь сей и места си святая, не возношаясь, не величаясь путем сим, яко добро сотворив что на пути сем, не буди то, ничто бо не сотворих добра на пути сем. Но любве ради святых сих мест написав все еже видех очима своима грешныма, дабы не в забытьи было то, еже ми показа Бог недостойному; убояхся бо осуждения оного раба лениваго, скрывшаго талант господина своего, не сотворшаго прикупа. Да и се написах верных ради человек, дабы кто слышав о местех сих святых, потщался душею и телом ко святым сим местам, и равну мзду приимет с ходившими до святых мест. Мнози бо дома сущи в своих местех добрии человеци, милостынями, добрыми делы своими, достизают мест святых, иже большую мзду приимут от Бога. Мнози же ходивше святых сих мест и видевше святый град Иерусалим, и вознесшись умом, яко нечто добро сотворше, погубляют мзду труда своего, от них же первый есмь аз.»
 
Так начинает повесть о своем хождении в Св. землю благочестивый игумен Даниил русской земли, в последствии избранный в 1113 году епископом городу Юрьеву, и благо было бы мне позднейшему поклоннику, если бы, повторяя устами его скромное моление, в том же смиренном духе посетил я Св. места. Ныне же, поелику далеко отстал я по чувствам от сего и других моих предшественников в Палестине, постараюсь хотя возобновить соотечественникам память их благого подвига и, в одном кратком обзоре, соединю все имена тех из Русских паломников, которые оставили по себе описание посещенной ими святыни, в назидание грядущих по их следам.
 
Впереди всех является в XII веке сей Даниил Игумен, саном своим освятивший благое начало. Особенно замечательно время его хождения, вскоре после водворения крестоносцев в Иерусалиме, при брате Готфреда короле Балдуине I. Повествование сие в рукописях обретающееся, не давая совершенно ясного понятия о зданиях и местности, быть может, по ошибкам переписчиков, перемешавших меру, расстояния и взаимное положение мест, представляет однако же любопытные сведения о греческих и латинских обителях того времени. Они вероятно вскоре потом были разрушены, ибо последующие наши путешественники уже не упоминают о большем их числе. В течение первых пяти веков, со времени завоевания Св. земли сарацинами и до крестоносцев, монастыри сии держались еще в мирных руках греков, к коим привыкли арабы, и должно полагать, что запустение оных было следствием крестовых походов, раздраживших Восток.
 
Первое место в рассказе Даниила занимает Лавра Св. Саввы, где он жил полтора года, выходя по времени для посещения Св. мест, с одним опытным старцем. Как видно, не было тогда монастырей православных в самом Иерусалиме, где Франки недавно отняли их у Греков, равно и в других укрепленных городах, оставив единоверцам нашим одне лишь пустынные обители. Едва ли находился в то время и Патриарх в Св. граде, ибо хотя однажды и упоминает Даниил о келиях Патриарших близ храма Воскресения, но они могли скорее принадлежать главе Латинскому; при возжжении Св. огня великой субботы Игумен Лавры был призываем от Короля и, как почетнейший в духовенстве Греческом, поставлен на плоскую крышу часовни Св. гроба, внутри храма, между тем как Епископы, вероятно Римские, совершали обряд. Самое имя Лавры Даниил исключительно относит одной обители Св. Саввы: «Лавра Св. Саввы, говорит он, уставлена есть от Бога дивно и чудно несказанно. Есть бо поток и ныне страшен и глубок велми безводен, стены имея каменны. На стенах каменных суть кельи прилеплены. Богом утверждены суть некако дивно на высоте, и те по обема странама потока того страшного стоят, на небеси утвержени суть.» Святые мощи основателя, впоследствии увезенные венецианами, покоились еще тогда в его пустыне, вместе с телесами других там прославившихся угодников.
 
Окрестности Лавры и берега иорданские, находившиеся в непосредственном владении крестоносцев, подробно описаны Даниилом, ибо он мог свободно посещать их, без опасения сарацинов, которые по словам его держались только в Аскалоне и на горе Хевронской, отколе выходили для разбоя. Таким образом недалеко от Св. Саввы, застал он еще крепкую обитель друга его Феодосия, ныне разоренную, над той пещерою где отдыхали Волхвы, и поклонился там нетленным останкам самого Аввы, его матери, и матери Св. Саввы.
 
В долине иорданской Даниил видел несколько монастырей, рассеянных по течению реки, но из слов его нельзя распознать взаимного их положения. При устье Иордана описывает он большой укрепленный монастырь Божией матери, Каламони (благая обитель), воздвигнутый на месте ее отдыха, когда бежала в Египет, и по соседству называет другую богатую и крепкую обитель Иоанна Златоуста. Несколько выше обоих монастырей, ныне уже не существующих, пальмник наш заходил в пустыню Св. Герасима Иорданского, которой развалины я сам видел; а еще выше (если только не ошибаюсь по неясности описания) на краю русла, но не на самой реке, должен был находиться знаменитый монастырь Предтечи, близ коего совершилось крещение Спасителя. Даниил называет его ветхим, дабы отличить от другого укрепленного монастыря Предтечи, стоявшего в ущельях, на пути к Иерусалиму от Иордана, подле горы Ермонской. Любопытно сказание его о ветхом монастыре: «За олтарем тоя церкви близко востоку лицем, на пригории создан теремец комарками: на том месте есть крестил Господа Иоанн. От того бо места изыде Иордан от ложа своего, и видев Творца своего пришедша креститися, убоявся возвратися вспять: посреди того места было Содомское море близ купели тоя, и ныне же есть дале отбежало крещения деля, яко поприща четыре. Тогда узрев море наго Божество в водах Иорданских убоявся побеже, Иордан возвратися вспять, яко же глаголет Пророк: что ти есть море яко побеже, и ты Иордан возратися вспять?.. Сподоби же мя Бог трижды быти на Иордан, и в самый праздник водокрещения бых, на Иордане со всею дружиною моею; видехом благодать Божию приходящую на воду Иорданскую, и множество народа без числа тогда приходят к воде, и в ту нощь бывает пение изрядно и свещи горят без числа, в полунощи же бывает крещение воде. Тогда Дух Святый сходит на воды Иорданския, достойни же человеци видят добрии, а вси народи не видят, но токмо радость и веселие всякому человеку бывает. Егда рекутъ: во Иордане крещающуся ти Господи: тогда вси людие вскочат в воду крестящись в полунощи во Иорданстей реце, яко же Христос в полунощи крестился есть.»
 
Купель сия, по словам Даниила находится на вержение камня от ветхого монастыря, на том месте, где проходил Израиль чрез Иордан и где доныне есть брод в Аравию, ввиду высокой горы, на коей преставился Моисей. На восток же от Иордана, следовательно по другой его стороне обретаются две пещеры: одна пророка Илии, а другая с источником Иоанна Предтечи. Я бы желал, хотя чрез сие описание, несколько определить великое место крещения Спасителя, опущенное из виду мною и новейшими путешественниками, равно как и прочие обители долины Иорданской.
 
В числе оных Даниил еще говорит о монастыре близ Иерихона, архангела Михаила, стоявшем на месте явления вождя горних сил Иисусу Навину, и там показывали 12 камней, взятых сынами Израиля на память прехождения через Иордан. К западу же от Иерихона возвышается гора искушения, где в обширной пещере сорок дней постился Спаситель. По соседству оной посетил игумен монастырь святого Евфимия, сооруженный в долине, в объеме каменных гор, и поклонился там мощам великого аввы и иных угодников. Но говоря о церкви и о стенах сей обители, и о другой Св. Феоктиста, лежавшей под горою, к полдню от Евфимиевой, Даниил отзывается о них уже в прошедшем времени, и жалуясь на большие разбои в сих ущелиях, обвиняет поганых в разорении обителей.
 
Ему удалось также видеть дуб Мамврийский и в горе Хевронской сугубую пещеру Авраама и других патриархов, над гробами коих были воздвигнуты несколько церквей; но он посещал сии места под защитою воинской дружины, ибо сарацины имели крепкую твердыню на Хевроне. Один из их эмиров провожал его до Лавры Фаранской на Мертвом море, где обретались тогда мощи строителя ее Св. Харитония, Кириака, дитей Ксенофонта и других угодников; а недалеко от Фаррана великолепная церковь стояла над обширной пещерою, где покоились двенадцать пророков. Вся сия святыня опустела ныне или находится в руках неверных.
 
Описание Вифлеема менее для нас занимательно, ибо ничего почти в нем не изменилось доныне; самые остатки монастыря, построенного в долине; где пели ангелы с пастырями, и в то время были уже развалинами. Весьма странно, что церкви в окрестности городов иудейских более потерпели, нежели в пустынях, где древние скиты отшельников, молитвами своих старцев, держались посреди сарацинов. Так и в Горней стояли еще тогда неприкосновенными две обители: одна Предтечи в дебрях, пристроенная к пещере, где жил он младенцем, другая же Елисаветы или посещения Св. Девы в веси, где родился Иоанн. По-видимому на том месте стоит теперь новый монастырь Франков, но из описания Даниила не видно, к какой обители должно отнести существующие ныне большие и очень древние на горе развалины, за версту от сего монастыря, слывущие под именем дома Захарии.
 
Касаясь окрестностей Иерусалима Игумен хвалит Иверский монастырь, кратко упоминает о великой церкви в Вифании над гробом Лазаря, и о другой на месте избиения Стефана у Кедрона, не говоря однако же о их состоянии. Но он застал уже только развалины древней, великой обители, воздвигнутой над могильною пещерою Богоматери в Гефсимании; быть может арабы разорили оную, во время прежних приступов или последней осады Иерусалима, по ее соседству со стенами города, дабы она не могла служить укреплением неприятелю.
 
На Сионе дом Тайной вечери был еще тогда христианскою обителью, под именем дома Иоанна Богослова, и так описывает Даниил внутреннее ее расположение: «У тоя церкви есть храмина, в ней же Христос умы нозе учеником своим, и с тоя пойдучи на юг лицем, влести по степеням, яко на горницу; ту есть храм красно создан на столпе и верх мусиею писан; — олтарь же яко и церкви имать на восток лицем, тое была келья Иоанна Богослова, в ней вечерял Христос со ученики своими. Ту же Иоанн возлег на перси его, и рече: Господи: кто есть предаяй Тя? На том месте и сшествие Св. Духа на святые Апостолы в день пятдесятный; в той же Церкви есть другая хоромина наделана на земли низко, в ту бо хоромину приходил Христос ко учеником своим, дверем затворенным, ту же и Фому уверил; ту же есть камень святый, Ангелом принесен от Сионския горы; на другой же стране тоя церкви есть хоромина низка другая тем же образом, иде же преставися Св. Богородица: и то все деялось в дому Иоанна Богослова.»
 
Далее через овраг Геенны находилась, в бытность игумена Даниила, глубокая пещера лицом к востоку, где каялся апостол Петр. Тридцатью ступенями спускались в оную, и великая церковь была над нею воздвигнута. Не там ли ныне находятся большие развалины близ пещеры Скудельничей? Что же касается до внутренности храма Воскресения то, чрез столько столетий ига, святыня сия сохранилась неизменною.
 
Замечательно описание знаменитой мечети Омара, обращенной тогда Крестоносцами в церковь. Под нею обретался в пещере гроб Пророка Захарии, а посреди церкви стоял камень, доселе показываемый, на коем отдыхал Иаков, когда видел во сне лестницу и потом боролся с ангелом; на том же камне остановился ангел смерти, поражавший язвою народ Давида. Так игумен русский имел возможность рассказать соотечественникам о внутренности сей неприступной ныне мечети, в краткое время ее нахождения во власти христиан.
 
Усердный пальмник воспользовался походом короля Балдуина к Дамаску, испросив у него
 
 
XVII
 
позволение следовать с войсками к морю Галилейскому, и говорит подробно о пути своем чрез Неаполь, Самарию (где нашел богатый монастырь франков над темницею Предтечи) и Вассан, к истоку Иордана из Галилейского озера. Оставив там Крестоносцев, пошедших далее в Сирию, он посетил Тивериаду и ее окрестности. Но описывая места, на коих совершались чудеса Спасителя, обильно излившего благодать проповеди и исцелений на брега Галилейские, он упоминаеть только о двух церквах в его время существовавшихъ: одна во имя Апостола Петра, в самом городе Тивериаде, заменила дом, где исцелил Господь тещу Петрову, а другая во имя всех Апостолов, вне города, стояла на помории там, где в третий раз явился им Воскресший.
 
Гора Фаворская и Назарет возбудили также благочестивое любопытство Даниила. Не смотря на опасность, он решился один совершить сие путешествие. Фавор чрезвычайно поразил его своею красотою. На месте Преображения видел он богатый латинский монастырь и церковь, во имя пророков Моисея и Илии, обнесенные крепким городом, коего я нашел одни развалины. Прежде, по словам игумена, владели сим местом епископы православные, вероятно и всеми прочими обителями в городах, которые только со времени крестовых походов перешли в руки франков.
 
Особенно замечательно предание о пещере Мельхиседека, находящейся в горе Фаворской, и о его таинственных явлениях: «В той пещере жил Мельхиседек святый, и ту прииде к нему Авраам и воззва трижды глаголя: человече Божий изыди! и изыде Мелхиседек, и изнес хлеб и вино, и созда жертвенник ту в печере той Богови, сотвори и жертву Мелхиседек царь Салимский Богови хлебом и вином, и абие взятся жертва к Богу на небеса, и ту благослови Мелхиседек Авраама, и остриже Мелхиседека Авраам и обреза ногти его, бе бо космат Мелхиседек; той бо и начал литургию хлебом и вином, а не опресноком; о том бо Пророк глаголет: ты еси Иерей во веки по чину Мелхиседекову. Есть же печера та от Преображенья яко дострелить добре, и второе паки влезохом с любовию в печеру ту святую, и поклонихомся трапезе той святой, юже создал Мелхиседек со Авраамом. Есть до нынецшнего дне трапеза та в печере, и ныне ту приходит святый Мелхиседек, литургисает в печере той святой на той трапезе.»
 
Город Назарет найден был игуменом почти в том же состоянии, в каком он обретается ныне. Тогда франки недавно лишь обновили там опустевшую обитель над пещерою Благовещения, позади коей показывали гроб Иосифа, где погребал его сам Господь. Теперь же, не знаю по каким обстоятельствам, поклоняются могиле обручника Св. Девы в ее Гефсиманской пещере. — Акра, лежавшая на обратном пути Даниила к Иерусалиму, находилась уже в то время, по словам его, в руках крестоносцев и с их дружиною возвратился он снова в Св. град. Благочестивый наш пальмник довершает свое описание Св. мест, повестью о сошествии Св. огня в день великой субботы, и я предлагаю вполне сей отрывок любопытству читателей, для точнейшего изображения чувств поклонника и самого торжества.
 
«А се о свете святем, како исходит ко гробу Господню с небеси. А се ми показа видети худому и недостойному рабу своему; видех бо очима своима грешныма по истине, како сходит свет святый к гробу животворящему Господа нашего Иисуса Христа. Мнози бо странници не право глаголют о схожении света святого. Ини бо глаголют, яко Дух Святый голубем сходит ко гробу Господню, а друзии глаголют яко молния сходит и вжигает кандила над гробом Господним: то есть лжа, ничто же бо тогда видети, ни голуби, ни молнии, но тако не видимо сходит благодать Божия и вжигаются кандила над гробом Господним. Да о том скажу, еже видех по истине. В великую пятницу, по вечерни, потирают гроб Господень и помывают кандила, сущая над гробом Господним, и наливают кандила та вся масла древянаго, чиста без вод-ы додного, и вложат светильна и не вжигают светилен тех, но тако оставляют светилна та не возжена, и запечатают гроб Господень во второй час нощи; тогда исгасят вся кандила, не токмо ту сущая но и по всем церквем иже в Иерусалиме. Тогда и аз худый идох, в ту же пятницу великую в первый час дни, ко Князю Балдвину и поклонихся ему до земли; он же видев мя поклонившась, призва мя к себе с любовию и рече ми: что хощеши, Игумене Русский? познал бо мя добре и любляше мя велми, яко бяше муж благ и смирен. Аз же рекох ему: Княже мой Господине! молютися Бога деля и Князей деля Русских: хотел бых поставити кандило свое на гроб святем, за вся Князя наша и за всю Русскую землю. Тогда же Князь с радостию повеле ми поставити кандило, и посла со мною мужа своего лучшаго к иконому святаго Воскресения и к тому, иже держит гроб Господень, и повелеста оба, иконом и ключарь святого гроба, принести кандило свое с маслом. Аз же поклонихся има и идох с радостию великою, и купих кандило сткляно велико и налиях масла без воды и принесох ко гробу Господню, уже вечеру сущу, и удасих ключаря того единого и возвестих ему; он же отверзе двери гроба Господня и повеле ми выступити из калиг, и тако босого введе мя единого во гроб Господень с кандилом, еже ношах, и повеле ми поставити своими руками грешными в ногах, а в головах стояше кандило Греческое, а на персех святого гроба кандило всех монастырей; благодатию же Божиею та три кандила возжлись долная, а Фряская кандила повешена суть горе, а тех кандил ни едиино же не возгореся. Тогда аз поставих кандило свое на святом гробе, и поклонихся честному тому гробу, и облобызах с любовью и со слезами место святое, идеже лежало тело пречистое Господа нашего Иисуса Христа, и изыдохом из гроба того с радостию великою и идохом в келию.
 
Заутра же в великую субботу, в шестый час дни, сбираются все людие пред церковь Воскресения Христова, безчисленное множество людей. От всех стран пришелцы и тоземци, от Вавилона и от Египта и от Антиохии и от всех стран ту сбирают в тот день несказанно много людий, и наполняются вся та места около церкви и около распятия; велика же теснота бывает тогда в церкви и около церкви, мнози бо тогда задыхаются от тесноты людий тех. И те все людие стоят с свещами невозженными, и ждут отверзения дверем церковным. Внутрь же попове с людми ждут, дондеже Князь придет с дружиною, и бывает тогда отверзение дверем церковным, и входят вси людие в церковь в тесноте велицей, и наполнят церковь ту и полаты и все полно будет, церковь и вне церкви и около Голгофы и около Краниева места, и дотоле идеже налезен крест Господень, все полно будет людей; иного не глаголют ничто же, но токмо: Господи помилуй, зовут не ослабляючи, и вопиют сильно яко тутнати и взгремети всему месту тому от вопля людей тех. И ту источницы прольются слезами от верных человек; аще бо у кого окаменено сердце имать, но тогда может прослезитись; всяк бо человек тогда зазрит себе и поминает грехи своя, глаголет в себе: егда моих деля грехов не снидет свет святый; и тако стоят вси вернии слезни и сокрушенно сердце имуще. И ту сам Князь Балдвин стоит с страхом и смирением великим, источник слез проливается от очию его; так же и дружина его стоят около его прямо гробу, близь олтаря великого. И яко бысть седмый час дни субботнаго , пойде Князь Балдвин ко гробу Господню и с дружиною своею из дому своею боси и пеши, и прислав в метухию святого Савы, позва Игумена с черньци его, и пойде Игумен с братьею ко гробу Господню; и аз худый тут же идох с Игуменом тем и со братьею, и приидохом ко Князю тому и поклонихомся ему вси; повеле же Князь Игумену святого Савы, и мне худому близь себе стати и пришедша, инем Игуменом и чернцом повеле Князь пред собою итти, а дружине повеле по себе идти. И приидохом в церковь Воскресения Христова к западным дверем, и се множество людей и заступли бяху двери церковныя, и не могохом в церковь внити. Тогда Князь Балдвин повеле воем разгнати люди насилием и сотвориша яко улицу сквозе люди олны до гроба, и тако возмогохом пройти. И приидохом к восточным дверем до гроба святого; а Князь по нас вниде и ста на месте своем на десной стране у переграды великого олтаря, противу восточным дверем ; ту бо есть место устроено Княже высоко. Повел же Игумену святого Савы над гробом стати со всеми черньци и с правоверными попы; а мене же худаго повеле поставити высоко над дверми гробными противу великому олтарю, яко зрети ми бяше лзе во двери гробныя. Двери же гробныя все трои замчены, и запечатаны печатью царскою; Латыньскии же попове в велицем олтари стояху.
 
Яко бысть осьмый час дни, и почаша попове правовърнии вечерню пети на гробе горе, и вси духовнии мужи, и черноризци и пустынници мнози бяхи ту пришли. Латиня же в велицеме олтари верещати начаша свойски; и тако поющим им всем, аз же ту стоя прилежно зрях дверем гробным: яко почаша паремьи чести суботы великия; на первой паремьи изыде Епископ со дьяконом из великого олтаря, и прииде к дверем гробным и призре во гроб сквозе хрестьце дверей тех, и не узре света во гробе и возвратися вспять во олтарь; яко же начаша чести шестую паремью и той же Епископ паки припаде ко дверем гробным, и неувиде ничто же во гробе. Тогда вси людие возопиша со слезами: Кириеленсон. Яко бысть 9 часу минующу начаша пети песнь проходную: Господеви поем, тогда внезапу приде туча мала от востока лиц, и ста над верхом непокрытым тоя церкви и одожди над гробом святым, и смочи ны добре стоящихь над гробом. Тогда внезапу возсия свет во гробе святем, и изыде блистание страшно и светло из гроба Господня святаго; и пришед Епископ с четырми дьяконы, и отверзе двери гробныя. И взяша свещу у Князя того, и вниде Епископ во гроб и возже первое ту свешу от света того святаго, и вдает ю самому Князю тому в руце; и ста Князь на месте своем, держа свещу ту с радостию великою. От тоя свыци вси возжгохом свои свещи, а от наших свечь вси людие возжгоша свои свечи. Свет же святый несть яко огнь земный, но инако светится изрядно, пламя его червленно яко киноварь. И тако вси людие стоят со свещами горящими, вопиют же вси непрестанно: Господи помилуй, видевши свет Божий святый. Иже бо не видев тоя радости в той день, не имет веры сказающему о всем том видении. Обаче добрии, вернии человеци вельми веруют и в сласть послушают сказания сего о святыне сей и о местех сих святых. Верний в мале и в мнозе верен есть, а злу человеку истина крива есть. Мне же худому Бог послух есть и святый гроб Господень, и вся дружина Руские сынове, приключшаяся тогда, и Новгородци, в Кияне, Седеслав Иванковичь, Городослав Михайловичь, и ини мнозии, иже то сведают о мне и о сказаиии сем. Но возвратимся на преже реченную повесть.
 
Егда свет возсия во гробе святем, тогда же и пение преста и вси возопиша: Кириелейсон, и потом пойдоша вси из церкви с радостию великою и со свещами горящими, соблюдающи свеща от угашенья ветренаго, и идоша кождо во свояси. От того же света святаго вжигают свещи во своих церквах и кончают пение вечернее, кождо дома во своей церкви; в велицей же церкви у гроба Господня сами попове без людей кончают пение вечернее. Тогда же и мы с Игуменом и с братьею во свой монастырь идохом, несуще свеща горяща, и ту кончахом пение вечернее, и идохом в келья своя, хваляще Бога, показавшаго нам недостойным ту благодать видети. Во утрии же во святу неделю Пасхи, на заутреие отпевше како подобает, и бывшу целованью со Игуменом и со всею братьею, и отпущенью бывшу, в первый час дни, взем Игумен с братьею крест, идохом ко гробу Господню поюще кондак сий: аще и во гроб сниде, и вшед во гроб животворящий, и облобызавше с любовию и со слезами теплыми, и насладившесь ту благоухания тоя воня, Святого Духа пришествием, кандилом тем еще горяшим и светло чудно. Та бо кандила три бяху вжеглась тогда, егда сниде свет святый, яко же ны поведа иконом и ключарь святого гроба Господня, а иных висит пять кандил над гробом Господним, но свет их инако бяше, не яко же оных трех кандил изрядно и чудно светясь. Потом изыдохом восточными дверми из гроба, и вшед во олтарь сотворихом целованье с правоверными попы и Сирианскими, и изыдохом из церкви и идохом во свой монастырь.
 
По трех же днех, по литургии идох к ключарю святаго гроба и рех ему: хогел бы взяти кандило свое. Он же поим мя с любовью единого, введе во гроб, и вшед во гроб и обретох свое кандило на гробь святом, еще горяще светом святым, и поклонився гробу святому и тогда измерих гроб Господень в длину и в ширину и в высоту, при людех бо не возможно измерити никому же; и почестих гроба Господня по силе своей как мога, и тому ключареви подах нечто мало и худое благословение свое. Он же видев любовь мою ко гробу Господню, и удвигнув дску сущую в головах святого гроба и уломи мало святаго камени на благословение, и запрети ми с клятвою никому же поведати во Иерусалиме. Аз же поклонився святому гробу тому и ключарю, и взем свое кандило с маслом горящим , и изыдох с радостию великою и обогатився Божиею благодатию, нося в руку моею дар и знамение святаго гроба. Ходил есми там во княженье Руское Великого Князя Святополка Изяславича, внука Ярослава Владимеровича Киевскаго. Бог тому послух и святый гроб Господень, во всех сих местех святых, не забых имен Князей Руских, и Княгинь их, и детей их, ни Епископ ни Игуменов, ни боляр, ни детей моих духовных, ни всех Христиан, николиже не забыл есмь, но везде поминал есть: о сем похвалю благаго Бога, яко сподоби мя худого написати имя Князей Руских в Лавре Св. Савы, и ныне поминаются во октеньи. Сеже имена их: Михаил-Святополк, Василий-Владимир, Давыд-Всеславич, Михаил-Олег, Панкратий-Ярослав Святославич, Андрей-Мстислав Всеволодович, Борис Всеславичь. Толко есмь воспомянул имен, все то написал есмь о всех Князих Руских, и о болярех у гроба Господня. Буди же всемь почитающим написание се благословение от Бога и от святаго гроба и от всех мест сих святых: приимут бо от Бога мзду равно с ходившими в места си святая, блажени же невидевши веровавше. Верою прииде Авраам в землю обетованную: по истине вера равна добрым делом. — Бога ради, братие и отци и господие мои, не зазрите моему худоумию и моей грубости, да не будет в похваленье се написание мене ради , но святых деля мест, почтите с любовию да мзду приимите от Господа Бога Спаса нашего Иисуса Христа, и Бог мира буди с вами со всеми. Аминь.»
 
Таково сие первое, известное нам путешествие русского паломника по Св. местам, доселе находившееся в одних рукописях. Нельзя сомневаться в его древности и вероятности, ибо оно наполнено выражениями, сходствующими с древними нашими летописцами, хотя переписчиками многое в нем искажено и подновлено. Представленные здесь выписки из сего паломника выбраны по сличении трех списков ХVІ столетия, хранящихся в императорской библиотеке.
 
Даниил застал начало королевства рыцарского в Иерусалиме, а в последние годы его посетила св. места другая знаменитая паломница русская, также духовного сана, игуменья, но вместе и княжна полоцкая, дочь князя Брячислава святая Евфросиния. Она избрала самое благоприятное время для своего странствия, ибо в 1173 году, хотя оставалось только 15 лет до завоевания Иерусалима Саладином, но еще тогда король Алмерик царствовал со славою, и по браку своему с Мариею, дочерью греческого императора Мануила, вероятно ласково принял княжну русскую. Краткое описание хождения преподобной Евфросинии и блаженной её кончины осталось нам в житии её.
 
«Таже по малом времени вручи обитель сестре своей Евдокии, и целовавши всех, и на Бога возложившися, по довольной молитве яся намереннаго ко Иерусалиму пути, провождающим ю всем далече с горькими слезами. Поя же с собою другого брата своего Давида , и Евпраксию сродницу, и прииде первее в Константнтин град, и прията бысть честно от Царя и Патриарха; иде же поклониовшися святым церквам и многих святых мощам, пойде в Иерусалим, его же достигши, поклонися живоносному Христову гробу, и златое кандило на нем постави, и многия дары даде церкви Иерусалимстей и Патриарху. Обыде же и вся святая Иерусалимская места, со многим умилением покланяющися и молящися, и обита в монастыре, нарицаемом Русском, при церкви Пресвятыя Богородицы. И паки ко гробу Господню пришедши, помолися со слезами и воздыхании сердечными, глаголющи: Господи Иисусе Христе Сыне Божий, рождейся от пречистыя и пресвятыя приснодевы Марии спасения ради нашего, рекий: просите и дастся вам, благодарю благоутробие твое, яко аз грешная, еже просих у тебе, то получихъ: сподобихся бо видети святая сия места, яже ты пречистыми твоими ногами освятил еси, и лобызати святый гроб твой, в нем же почил еси пречистою твоею, за ны смерть подъемшею плотию: но и еще у тебе, о преблагий Владыко прошу единаго дара сего, даждь мне, да на сих местех святых скончаюся. Не презри смиренного моления моего Создателю мой, пойми дух мой во святем сем твоем граде, и вчини со угодившими тебе на лоне Авраамлем. Тако помолившися изыде в предреченную церковь, идеже виташе, и впаде в недуг телесный и возлеже на одре болезни, рекши: слава тебе Владыко мой Иисусе Христе, яко и в сем вослушал мя еси недостойную рабу твою, и сотворил ми еси, яко же восхотел еси. Желаше же быти и на Иордан, но уже не возможе болезни ради: посла убо Давида брата своего и Евпраксию, они же шедше на Иордан, и возвратившеся оттуду, принесоша ей воды Иорданския. И прия воду тую блаженная со многою радостию и благодарением, и пию, и по всему телу своему облияся ею, и паки возлеже на одре и рече: благословен Господь просвещаяй и освящаяй всякаго человека грядущаго в мир. Бысть же ей в болезни той Ангельское явление, и возвешение от Бога о блаженной кончине ея, и о уготованном ей покои, и веселящеся душею преподобная о Бозе Спасе своем, хваля и благодаря того благостыню. Посла же в лавру святого Саввы, молящи Архимандрита и братию, да дадут ей место на погребение во обители той. Они же отрекоша глаголюще: заповедь имамы от святаго отца нашего Саввы, еже никогда же погребсти жены во обители его: есть же общежительный монастырь Пречистыя Богородицы Феодосиев, в немже многия жены святыя лежат: тамо бо и матерь святаго Саввы, и матерь святаго Феодосия, и матерь святых безсребренних, Феодотия, и инии погребены суть: тамо убо и богоугодной Евфросинии положенной быти приличествует. Преподобная же то услышавши похвали Бога , яко тело ея с мощьми святых жен имать быти положено. И абие посла во обитель преподобного Феодосия с молением, и показаша черноризцы место на гроб в церковном притворе, и устроен бысть гроб святой на погребение. Болезновавши же преподобная двадесять и четыре дни, и к скончанию приближившися призва пресвитера, и причастися Божественных таин, и молящися предаде святую свою душу в руце Божии, месяца Маия в 23 день, и положена бысть честно во обители Феодосия преподобного, в паперти церкви Пресвятыя Богородицы. Давид же брат, и Евпраксия сродница, возвратившеся в свою страну, во град Полоцк, принесоша весть о блаженном скончании и честном погребении преподобныя Евфросинии, и вси много плакавше, восприяша совершати память ея, славяще Бога Отца и Сына и Святого Духа, от всея твари хвалимаго, ныне и присно и во веки веков, Аминь.»
 
Около 1349 года Стефан Новгородец, бывший в Палестине, написал хождение, сходное во многом с паломником Даниилом. Известный наш археолог Г. Строев полагает даже, что он есть тот же Даниил, но переиначенный. — Я должен основаться на его мнении касательно сего хождения, ибо прочитав все прочие рукописи паломников Палестинских, не мог достать Стефановой, а для одного путешествия не хотел остановить обзора всех других, тем более что оно, как повторение, менее занимательно.
 
Любители древности обязаны также Г. Строеву изданием в свет странствования по Св. местам Иеродиакона Зосимы 1420 года , о котором он предварительно говорит во 2-й части Русского зрителя: «Инок Зосима, диакон Троицко—Сергиевой Лавры, находился в Киеве и потом (как говорит сам), желая видеть святые места на Востоке, с купцы и вельможами великими отправился в Царьград. Отсюда он ездил в монастыри Афонской горы, посетил город Солунь, и в 6928 или 1420 году, на страстной неделе, прибыл в Иерусалим. Наш странствователь хвалится, что никто лучше его не видал святаго града и тамошних окрестностей и опровергает не основательные рассказы, слышанные им, без сомнения у себя дома. В некоторые палестинские места он сопровождал иерусалимского патриарха Феофила. Упоминая о Царьградском, женском монастыре Линеси, иеродиакон Зосима сказывает между прочим: тут лежит царица русская Анчя (Анна), дочь Московского Вел. князя Василия Дмитриевича внука Вел. князя Александра литовского, зовомаго Витовта. Далее: «вся сподобихся видети в Царьграде, якоже преже бех коли с Княжною, в царство благочестиваго Царя Кир Мануила, и в то время венча сына своего старейшаго Калуяна на царство Греческое, состаревшемуся ему. Из сего справедливо заключить можно, что он находился в свите Княжиы Анны Васильевны, когда она, (в 1411 или 1414 году, прибыла в Царьград, для бракосочетания с сыном Императора Мануила, Иоанном (или Кало-Иоанном) Палеологом. Это известие весьма важно; ибо, относительно сей родственной связи Государя Московскаго с Императорским Византийским домом и времени оной, известия наших летописцев и историков темны и сбивчивы. — Записки Зосимы не были еще напечатаны. Оне находятся в одной рукописи (средины XVI века), принадлежащей драгоценной библиотеке Ф. А. Толстого под следующим заглавием: книга, глаголемая Ксенох (Ксенос), сиречь Странник, Зосимы диакона, о пути Иерусалимском до Царьграда и до Иерусалима.»
 
Зосима поименно называет почти все главные храмы и монастыри Царьградские, не распространяясь об них, и таким образом написано все его путешествие. Замечательно однако же то, что говорит он, о конной статуе в Юстиниана пред вратами Св. Софии: «на столбе конь медян, и сам медян вылит, правую же руку держит распростерту, а зрит на Восток, хвалится на Сарацинскаго Царя, и Сарацинские Цари против ему стоят, болваны медяны, держат в руках своих дань и глаголят ему: не хвалися на нас Господине, мы ся тебе ради противити начнем.» — А через 34 года неверные уже владели Царьградом. На другом столбе, против церкви Апостолов, «стоит Ангел страшен велик и держит в руце скипетр Царьграда, и против ему стоит Царь Константин, держит в руках своих Царьград и дает его на соблюдение тому Ангелу.» Как трогательны такие надежды накануне падения столицы! — в полном уповании на сего страшного ангела, народ толпился около столба, в день последнего приступа. Число Св. мощей, во время Зосимы хранившихся в Константинополе, было весьма велико судя по его описанию. Не ужели при разорении греки ничего не спасли?
 
В Иерусалиме он еще застал крест на одном из куполов храма Воскресения, также обе церкви Вознесения и Св. Сиона, которые ныне обращены в мечети. Он посетил, окрестности Иордана, где спасалась Мария Египетская в пропастях и горах великих, и входил в гробницу, где клались святые отцы из Предтечева монастыря, и там целовал мощи Св. Зосимы, причащавшего Марию Египетскую; но Герасимов монастырь, и в его время, уже был пуст по нападениям Арабов. Сам он пострадал от них близь Мертвого моря; однако же отдохнув в Лавре Св. Саввы, где тогда было 50 иноков, дошел до Хеврона, могильной пещеры Авраама, и странно предполагает, под дубом Мамврийским гробы Ионы пророка и Иова.
 
Вифлеемский собор принадлежал в его время Римлянам. — Зосима рассказывает, «что на пути от Вифлеема к Иерусалиму есть столб, а на том месте сидит столпник, и принесе ему Апостол ключ града Иерусалима и велел ему предать град Иерусалим нечестивым, сиречь Сарацинам; уже 400 лет владеют Иерусалимом и гробом Божиим:» (но сие несправедливо, ибо тогда не прошло еще 233-х со времени завоевания Саладином). На обратном пути Зосима посетил Кипр, где застал Рига Фряжского (Короля) и брата его арцибурга т. е. архиепископа, который потом был последним королем острова, а в Родосе видел Мистра великого, и все у него крестоносцы и церковные люди носящие кресты на левых плечах вышиты. Далее, около Митилены, едва не лишился он жизни, ибо морские разбойники-катанцы разграбили его корабль, и сим бедственным приключением кончается его странствие.
 
Около пятидесяти лет после Иеродиакона Зосимы, странствовал при великом князе Иоанне Васильевиче IV, Василий гость Московский в 1466 году. (Список его путешествия хранится в одном из сборников Синодальной библиотеки). Он уже ни слова не упоминает о Царьграде, завоеванном турками, а начинает хождение свое из Бруссы, прежней столицы оттоманской, близ Мраморного моря, и называет главные города Анатолии и Сирии по дороге в Египет, мимо Иерусалима, куда он пришел уже на обратном пути из Египта через Хеврон, что весьма странно ибо целью пути был Св. град. Описание его весьма кратко, сухо и не занимательно; он застал Св. места точно в таком же положении, как и предшественник его Зосима. Одно только достойно внимания: при нем лежали в подземной церкви обретения креста, с левой стороны престола, мощи Св. Кириака патриарха Иерусалимского, который будучи еще евреем, открыл место креста царице Елене. Кроме гостя Василия, никто из других путешественников о том не упоминает, и теперь мощи сии неизвестны в Иерусалиме. Василий возвратился в отечество тем же путем на Бруссу, через Анатолию и нашел, около Тарса и Александреты, область малой Армении еще сильной и цветущей.
 
«В лето 7090 (1582), при митрополите Дионисие Московском, Государь, Царь и Великий Князь Иоанн Васильевичь, Всероссийский Самодержец, послал с Москвы в Царьград, в Антиохию, в Александрию, и во святый град Иерусалим, и в Синайскую гору и во Египет, к Патриархам и ко Архиепископам и Епископам, ко Архимандритам и Игуменам, по сыне своем по Царевиче Иоанне Иоанновиче, милостыню довольну, с Московскими купцы, с Трифоном Коробейниковым, да с Иеремеем Замком, да с ними ездил Московский жилец Феодор сутечный мастер, да с ними же Государь посылал 500 рублев в Синайскую гору, на сооружение церкви Великомученицы Екатерины, где лежаше после преставления тело ея на горе, Ангелы хранимо.»
 
Хождение сие изданное в печать Ив. Михайловым в 1798 году, с ошибками и с собственными дополнениями о древнем Иерусалиме, в искаженном виде, чрезвычайно любопытно в рукописи, как по довольно подробному описанию самой святыни, так и по духу времени и местным преданиям, тщательно собранным послами Иоанна, да и самая цель послания, милостыня за душу убитого им царевича, дает особую цену сему путешествию. На Белом озере есть синодик за убиенных тмами новгородцев, а на Синае поминовение за погибшего сына! — на таком расстоянии вторят друг другу молитвы, за упокой жертв того же грозного мужа! как мысленно скитается душа его по всем обителям Севера и Востока! как издалека ищет себе упокоения!.... и, молитвами стольких угодников, да обретет его в день судный!
 
Коробейников из Царьграда отплыл в Сирию и чрез Дамаск странствовал в Иерусалим, оттоле с патриархом Софронием в Египет, и кончает свои записки Синаем. Он застал главный собор Иерусалимского храма в руках греков, и 8 престолов иноверцев в разных его пределах. Рассказ о сошествии Св. огня в великую субботу, исполнен теплой веры и благочестия. «В тот же день великия субботы заутра внидут поганы Турки, Спаги и Санчаки и Янычара, в великую церковь ко гробу Господню, и погасят вся кандила, горящия во всей велицей церкви, и по приделом, и над самым гробом Господним, и ни едино оставят кандило с огнем; у Патриарха же и у Христиан обычай имут, яко в домех своих в великий четверток погашают огнь, и от того места не бысть огня ни у когоже, дондеже снидет с небеси на гроб Господень, и от того огня взимают и разносят в домы своя и держат во весь год тот огонь, а дела не делают никакого, разве Богу молятся до Воскресения Христова. Церковь малую запечатлеют, иже над гробом Господним, своею печатью, и стражей поставят у дверей у гробницы, а Патриарх со Христианы старую трапезу предадут; Патриарх же со Христианы идут во свою церковь к Воскресению Христову, и тамо молят Бога со слезами и ждут знамения Божия с небеси; и за два часа до вечера приидет аки солнце в великую церковь, в непокровенное место, а непокровенное место большой церкви над гробом Господним, и узрит Патриарх тот луч Божественного знамения, и взем евангелие и крест и хоругвь и свещи без огня, и пойдет в боковыя двери, сиречь в сторонныя от старыя трапезы ко гробу Господню; за ним иноки и Христиане и Епископы верные, и многие за ним Игумены Армянские со Армяны, и за ними идут Кофти и Хабежи, и Мурины и Несторияне и прочая их ересь со своими поны, и пришед Патриарх со Христианы ко гробу Господню, и обошед трижды вокруг прииде на гробницу и моляшеся со слезами, инокам же и инокиням и Христианам плачущимся горце, вопиюще ко Господу: Господи сподоби нас видети благодать человеколюбия твоего и не остави нас сирых. Патриарх же ходя круг гроба Господня, пояше стихиры: «днесь ад стеня вопиет,» нам же всем плачущимся не могущим удержатися от слез. Прииде же Патриарх к дверям церковным гробницы Господней и повеле Туркам придел над гробом Господним отпечатати; Патриарх же отверзе двери гробницы, и узревше вси людие благодать Божию, сошедшую с небеси на гроб Господень, в огненном образе огня ходяща по гробу Господню, по дске мраморне, и всякими цветы, что молния с небеси, а кандилом всем стоящим верху гроба без огня, и видевше вси людие таковое человеколюбие Божие, возрадовашася радостию великою зело, испущаху многия слезы от радости. Патриарх же Софроний вниде один в придел гроба Господня, имуще во обоих руках свещи многия, приступи ко гробу Господню и держа свещи вскрай гроба Господня, и сниде огнь со гроба Господня яко же молния на Патриаршу руку и на свещи, и абие загорешася свещи в Патриарших руках пред всеми людьми, и нас сподобил Бог видети; тут же на гробе Господнем Христианская кандила загорешася, а от Латинских вер ни едино кандило загореся. Патриарх же изшед из придела гроба Господня, имуще в руках обеих свещи многия горящи великие пучки, изнесе огнь из придела Господня, и по стороне придела Господня ста на высоком месте, где ему на то учинено. — Народ же окрест его сгояще и от его руки взимаху огнь Христиане, и вжигают воски великой церкви и по святым местам свещи и кандила, и понесоша тот огнь в домы свои для благословения, и держат тот огнь во весь год в домех своих; а которые свещи изнесе Патриарх от гроба Господня, тот огнь в Патриарших руках не жжет человеческих рук развее свещи, а как возмут Христиане от Патриарших рук свещи, и огнь в Христианских руках станет яко же и прочий огнь, все от него горит.»
 
Дом Иоакима и Анны и великая церковь на Сионе, называемая Св. Сионом, материю церквей, в его время уже принадлежали туркам, но он говорит, что сию церковь держали прежде венециане и что есть еще на Сионе монастырь венецийского царя, а в нем Игумен и схимники, вероятно нынешний армянский Каиафы; упоминает также, что на Сионе был дом Иоанна Богослова, где совершилась вечеря тайная и сошествие Св. Духа (но это должно относиться к большой Сионской церкви) и полагает даже малую Галилею на Сионе, которую ныне указывают на Элеоне. Когда спросил он Патриарха, почему сказано у Дамаскина: «в доме Давидове страх велик, тамо бо престолом поставленным судятся всякая племена земная и языцы,» а ныне в том нет страха? Патриарх отвечал: «егда будет пришествие Сына человеческого судити живых и мертвых, тогда и в том дому Давидове Божественное писание совершится, а в юдоли плачевной хошет течи река огненная в день страшного Суда.»
 
Трифон застал 13 обителей внутри города, многие из них уже пустыми; я выписываю его предание о монастыре Архангела Михаила, как отчасти относящееся до России: «В том монастыре живут старцы Савина монастыря, и в том монастыре трапеза была каменная велика и высока; погании Турки разбиша верх у той трапезы, и много лет стояше без верха, старцы же Савина монастыря, Моисей да Мефодий, приидоша в Московское царство к Дарю и Великому Князю Иоанну Васильевичу всея России Самодержцу и святейшему Митрополиту Макарию, моляше Государя, дабы им что дал убогим на содержание трапезы; Царь же и Митрополит не презреша моления их, повелеша дати им на сооружение трапезы, они же приемльше от православного Царя милостыню, отыдоша радующеся в Царьград, и даша Турскому Царю злата много, дабы им повелел верх у трапезы сделати, и даде им грамоту к Санчаку; Санчак же повеле им верх у трапезы сделати, они же велик труд подеявше, своими руками верх у трапезы сделаша. Санчак же прииде да видит верх у трапезы сделан, и диавольским навождением разъярися яростию великою Санчак на старцев и повеле верх у трапезы разбити опять; они же убогие плакахуся горце и припадоша к великому Архистратигу Михаилу со слезами, и сотвориша пение всенощное во храм его. В туже нощь прииде к Санчаку в храмину, где он почиваше с женою своею, обретеся незнаем человек и взя его от ложа и пойде с ним; стражие и люди Санчаковы не видеша того человека во двор входяща и из двора сходяща с нимъ; на утрие же обретоша Санчака пред враты мертва лежаща избодена мечем, испыташа известно: како изыде Санчак из двора нощию, а не виде его никто же, и нападе на поганых страх велик и реша в себе: оные калугеры за трапезу пришедше убиша его, да идем к калугерам и сице обрящем у них оружие, что какое железно да побием всех их. И приидоша к ним в монастырь святаго Архистратига Михаила, и обретоша калугеров в церкви стоящих и молящихся Богу, и никакова же оружия у них обретоша, и не сотвориша калугерам зла ничтоже, и Божиею благодатию не смеюще трапезы прикоснуться, стоит же цела и доныне.»
 
Любопытно и то, что он говорит о селе Скудельничем: «И до сего дни то село Скудельниче в погребение странным, которые правоверные Христиане приходят от всех стран Востока и Запада поклонитися гробу Господню и святым местам: которому пришельцу иныя страны лучится отыти к Богу и тех Христиан кладут в том селе Скудельниче; аще будет инок в некотором монастыре пришлец от иныя страны, а случится ему отыти к Богу из того монастыря, приносят в то же село Скудельниче; а Ерусалимлян в том селе никого не положат никогда же. В том же селе ископан погреб каменный в горе, яко пещера, и дверцы малы учинены, в том погребе приделаны яко бы закрома два, кладутся Христиане в том погребе без гробов на земле; егда положат Христианина, или праведна или грешна, и лежит тело его 40 дней и мягко, а смраду от него нет, а егда исполнятся 40 дней, и тогда об одну нощь тело его земля будет, а кости его наги станут, и пришед тот человек, который в том селе живет, землю ту сберет лопатою в одно место и во един закром, а в другий закром кости сберет. А кости целы и до сего дни, а земля аки голуба. И егда кто от православных Христиан приидет помолитися и не велят никому же, из того места и села, на мощи взяти ничтоже нимало, и аще который человек возмет втайне от тех мощей и егда пойдет корабль на море, не может идти и учнут того человека Турки обыскивати и всякого Христианина, и аще что у котораго найдут от тех мощей, ввергнут его в море совсем, а корабль пойдет своим путем, и не взимают от того села ничтоже, понеже не повелено.»
 
Когда спросил он, откуда купель Силоамская ему сказали: «егда возврати Господь от Вавилона пленение сынов Израилевых и плен Сион, прииде Иеремия пророк и весь плен с ним на тот поток, и жаден бысть Иеремия пророк и весь плен с ним помолися Богу, да даст ему в ту купель воду.» Малый вертеп близ Гефсимании, называет он местом, где предал Иуда Христа, а поприще молитвы указывает под маслинами. На вершине же Элеона, стояла еще великая церковь Вознесения и в ней пред царскими вратами лежал камень, с отпечатком стопы Христовой; ныне же не только нет церкви, но и самая часовня, выстроенная в последствии над сим камнем, обрушилась от землетрясения, в мае минувшего года; однако и в то время церковь сия принадлежала туркам.
 
Посетив Иордан, он видел монастыри Предтечи и Герасима, на расстоянии 5-ти верст друг от друга, (последний виже к морю) и к западу от реки, за семь верст в пустыне, гору каменную Сарандарь, высокую и крутую, так что едва можно на нее взойти, и в той горе пещеру и камень в виде стола, на коем сидел Христос, когда постился сорок дней, и за две сажени от того места пропасть, где изчез приходивший искуситель.
 
Из Иерусалима посланники Иоанна отправились с патриархом Софронием в Египет; вот слова Корабейникова: «И приидохом к святейшему Папе и Патриарху Селиверсту и благословихомся у него и рехом ему: благоверный и Христолюбивый Царь и Великий Князь Иоанн Васильевич здравствует о Христе, такожде и благоверная Царица и Великая Княгиня Мария и Царевичь Феодор Иоаннович здравствуют; мы же от Митрополита рекохом ему: Дионисий Митрополит великаго города Москвы и всея великия России велели тебе челом ударить святейшему Папе и Патриарху Селиверсту, и поклонихомся ему, и веле пустить во свою землю. Он же возстав сотвори молитву и поклонися до земли и рече: Бог да простит Царя Государя и Великаго Князя Иоанна Васильевича всея России и Царевича Феодора Иоанновича всея России, что пребеззаконных жидов отгнал аки волков от стада Христова, и рече нам: мы, братие, нарицаемся Христиане имени ради Христова, терпим от них великия нужды, и начат плакатися вельми. Мы же, зряще пречистый его образ, не могохом удержатися от слез и молихом его со слезами, дабы нам пользу изрек.»
Снисходя к просьбе их патриарх рассказал о знаменитом между египетскими владыками патриархе Иоакиме, который 95 лет правил церковью: как однажды по навету врача жидовского, служившего последнему мамелюкскому султану, до завоевания Египта турецким Селимом, он принужден был испить отраву, чтобы доказать на деле слово евангельское: «аще что смертное испиете не вредит вам.» Повесть сия весьма хорошо писана и вся напечатана в издании Михайлова.
 
В старом Каире Корабейников посетил церковь во имя Божией Матери, девичий монастырь Св. Георгия (ныне мужеский), с чудотворною иконой великомученика, исцелявшею даже и не христиан; и доныне Св. Георгий в великом уважении между магометанами. Другими же церквами, во имя Успения, Св. Варвары, Сергия и Вакха, владели тогда уже копты. Вместе с патриархом ходил он в обитель великого аввы Арсения, бывшего учителем императоров Аркадия и Гонория. Монастырь сей за 7 верст от Старого Каира на высокой каменной горе, был уже пуст в то время, «но вельми красен и келии его мурованы, высоки и гиредивны, а в горе была пещера, где живали старцы отшельники.» Из Каира посланники Иоанна, вместе с патриархом Софронием, продолжали путь к Синаю, через пустыню.
 
«И приидохом к пречистому монастырю Синайския горы; Архиепископ, Игумен Синайския горы, священницы и вся братия, сокрыта за полпоприща, сретоша Патриарха и принесоша крест на блюде серебрян; он же взем у Игумена крест, сам знаменася, Архиепископа, Игумена и братию благослови: к нам же прииде Игумен и прият нас со слезами и глаголаше: благодарим Бога, сподобившаго нас видети православного Царя посланники; потом же начаша нас братия целовати и обнимати с великою любовию, и слезы изливаху от радости, и мы же грешнии, от страха и радости, не могохом удержатися от слез; видехом старцов старых и многолетных, украшенных сединами, яко подобни Ангелам, и поидохом в монастырь. Патриарху же вшедшу в церковь, прииде к нему старый Игумен Синайской горы и целовася с Патриархом, объемшися руками друг друга, и плакохомся на долг час; мы же яко в рай в церковь вошли; церковь же вельми чудна, Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, вымошена мрамором белым, да синим каменем, да крашено красками разными, а мощено узорами, яко бы камка; мы же поклонихомся святым образам, и поидохом на правую страну олтаря, а олтарная стена в грудь человеку возделана широка; на той же стене против престола стоят мощи святыя Великомученицы Христовой Екатерины; гробница сделана от мрамора белаго, а на гробнице узоры выделаны вельми предивны, а длина ея яко бы полсажени; мы же помолившеся святой Великомученице Христовой Екатерине, дахом на сооружение церкви ея, где прежде сего была на горе Синайстей, 500 рублев.»
 
За сим следует подробное описание Синайской обители и всех ее окрестностей и скитов: оно пространнее описания Св. мест, из чего видно, что Синай где пробыл Корабейников 20 дней, был главной целью его странствия. Когда же взошел он на другую вершину Синая, гору Св. Екатерины, «видехом, говорит, верху горы место аки гробница, где лежали мощи святыя мученицы Екатерины 300 лет, и то место и до сего дни знать, и где два Ангела стерегли тело ея; тут же помолихомся святому месту и целовахом, а церкви на том месте нет, а прислал Царь Государь и Великий Князь Иоанн Васильевич всея Руссии Самодержец с нами в Синайскую гору Епископу и Архимандриту, на сооружение церкви святыя великомученицы Екатерины, где мощи ея лежали, 500 рублев денег, на то место церковь воздвигнути во имя ея святыя великомученицы Христовы Екатерины; а приехали мы в Синайскую гору лето 1795, и того лета, по повелению Царя Государя я Великого Киязя Иоанна Васильевича всея Руссии Самодержца, и по благословению Патриарха Иерусалимского Софрония, и Архиепископа и Архимандрита и Игумена Синайския горы, в Июне месяце на той горе, над тем местом, где мощи ея лежали, заложили церковь каменную во имя великомученицы Екатерины, а не делали тогда потому, что на горе воды по оскуду было.» Рассказами о ските Иоанна Лествичника и о Раифе, на Красном море, о строфокамилах и индейских кораблях, кончается повесть хождения Корабейникова; он говорит очень кратко о своем возвращении.
 
Сколь занимательно хождение Трифона Корабейникова, столь же напротив мало завлекает описание путешествия его последователя Василия, «житием Казанца, родом Плесенина, прозвищем Гагары, како ходил во Иерусалим и во Египет, и Царьград, и како святым местам поклонился, и на Москве за сие дело его велию честь получил от Великаго Государя Царя, пожалован учинен быть гостем.»
 
Раскаяние о прежних грехах, напасти и бедствия повлекли его в Иерусалим; он отправился в путь через Тифлис в 1634 году и достиг благополучно Св. града; при входе же во храм Воскресения, как он сам пишет, над ним совершилось чудо: «И как аз многогрешный преступи чрез порог и увиде образ Саваофов и дейсус, вельми написаны страшно и чудно, в то время на меня многогрешнаго раба было послание Божие в велицей церкви, ноги у меня отняло и состояти не мог, а того было с час, и я многогрешный раб в те поры нача каятитися, о гресех своих блудных, и призывая на помощь Господа Бога своего Иисуса Христа и Пречистую Его Богоматерь, и возопи велиим гласом. А Греческие же попы и мнихи на мя многогрешнаго раба зря восплакахуся, что ни над кем такова Божия послания не бывало; и услыша Господь Бог молитву мою и слезное рыдание, и по мале времени Госнодь мя исцели, от того послания своего Божия, и пойде о себе ко Господню гробу, и у гроба Господня помоляся приложися; по вечернем же пении пойде прияти благословение у Митрополита, и Митрополит и вси Греки меня многогрешного раба воспросиша: коей веры и которой земли человек? и я им сказа: веры Христианския, Московския земли; и Митрополит же о мне многогрешнем возрадовася, и вси Греки, потому что опричь Трифона Корабейникова, до меня многогрешного раба, из Христианския веры никто не бывал.»
 
Пробыв в Иерусалиме только четыре дня, он поехал в Египет, где рассказывает между прочим странное предание, о мертвых телах являющихся около пирамид, которое через несколько лет после него повторил другой путешественник Арсений Суханов, с некоторыми изменениями, а начало оного вероятно проистекает от мумий, находимых в пустыне:
 
«Да за Геоном же рекою 80 поприщ есть озеро, с великой пятницы во вся годы стоит кроваво до Вознесениева дни; да близ того озера выходят из земли кости человечьи, с великой же пятницы до Вознесениева дни, головы, руки, ноги и ребры шевелятся, уподобися живым, а головы с волосами, а бывают наруже поверх земли; и за них то бысть Турской Паша именем Сафер во Египте, в ненависти Христианския веры, и те кости повел в великую яму все погребати в землю, а на утрее те кости по-прежнему стали наруже верху земли коя где была, потому же шевелятся до урочнова дни, до Вознесения.»
 
По примеру Корабейиикова и он рассказывает длинную повесть о патриархе Александрийском: как молитвою его и вирою одного кузнеца христианского, двигнулась издалече гора Одор (Моккатам) и нависла над нынешним Вышгородом, но рассказ сей не имеет занимательности первого: видно только, что это местное предание, сохранившееся в народе.
 
Посетив Синай, Гагара снова возвратился в Иерусалим, где провел Пасху, и пошел обратно сперва тем же путем, но услышав о войне турков с персиянами в опасаясь также ехать морем из Анатолии в Каффу, чтобы не попасть в плен крымским татарам, решился идти через Константинополь, и оттоле принести весть царю о положении дел Порты. Проходя через Молдавию и Валахию, он был ласково принят господарем и митрополитом; далее же в Польше был схвачен паном Калиновским, ибо его почли за русского посла Афанасия Букова, которого стерегли поляки на возвратном пути из Царьграда, а он между тем благополучно проехал на Азов. Наконец после 15 недельного заключения, Гагара был отпущен в отечество, и удостоился ласкового приема от царя Михаила Феодоровича и патриарха.
 
Сие путешествие, равно как и другие современные ему, дают понятие с каким неимоверным трудом совершались тогда странствия в Иерусалим, где дивились пришествию Гагары, как бы некоему чуду, а потому поклонники сии заслуживают уважение, как лица соединявшие, своими путевыми трудами, отечество ваше с отдаленным Востоком.
 
Спустя 14 лет, в 1649 году, строитель Троицы Сергия Богоявленского монастыря, что в Москве, Арсений Суханов, был послан с другим старцем Ионою в Иерусалим, от царя Алексея Михайловича и патриарха Иосифа, для описания Св. мест и греческих церковных чинов, ибо сей просвещенный святитель еще прежде Никона почувствовал необходимость очистить церковные книги и обряды от малых погрешностей, вкравшихся в оные, по несовершенству рукописей и неповерке их с подлинниками греческими. Арсений сопутствовал возвращавшемуся из Москвы патриарху Иерусалимскому Паисию и дважды возвращался с дороги, с письмами от него к царю, так что только в 1651 году, видя замедление патриарха, на время оставшегося в Валахии, решился он один пуститься в дальнейшее странствование из Молдавии. Из Галаца, где застал он бывшего Константинопольского патриарха Афанасия (коего нетленные мощи ныне почивают в Лубнах), спустился он Дунаем в Черное море, и достигнув Царьграда, нашел духовенство греческое в великом смятении и плаче, ибо еще недавно был умерщвлен, по воле султана, знаменитый своею мудростью и добродетелями патриарх Константинопольский Парфений, и на место его возведен Иоанникий. По сей причине не долго прожил в Царьграде Арсений и отплыл в Египет, описывая с точностью все, что мог только заметит мимоходом, во время своего странствия; он подвергся большой опасности в Архипелаге, ибо тогда еще продолжалась знаменитая, долголетняя осада острова Кандии, и около Родоса происходило сражение между флотами франков и турков.
 
В Александрии нашел он одни только развалины древних знаменитых храмов и соборной великой церкви Св. Марка, а монастырь патриарший частью принадлежащим франкам, частью грекам. Ласково приняли его в Каире архиепископ горы Синайской Иосиф и патриарх Иоанникий, весьма замечательный по своему глубокому знанию догматов церковных; Арсений, пользуясь его мудростью, имел с ним продолжительные беседы, касавшиеся до устройства церковного. Потом, спустясь Нилом до Дамиеты, приплыл благополучно в Яффу и, в октябре того же года, достиг наконец цели своего странствия Иерусалима.
 
Там уже застал он патриарха Паисия и остановился на постоянное жительство в монастыре его, до Пасхи следующего года. Во все сие время внимательно наблюдал все церковные обряды и со тщанием записывал чин богослужения, что составляет у него отдельную книгу под именем Чиновника; собственно же описание всех Св. мест находится в третьей части, а первая книга есть только дневник его похождений. Записки сии возбудили подозрение некоторых иноков, которые хотели их истребить и жаловались патриарху, что русский пришелец пишет на них донос царю; но им строго запрещено было трогать Арсения. Однако же сам патриарх, видевший устройство церковное в России, остерегался старца, и заметив, что Арсений и Иона никогда не снимают клобуков, велел и своему духовенству всегда ходить на трапезу в клобуках, что в жарком климате палестинском возбудило ропот против пришельцев. Некоторая часть планов и записок Суханова о Царьграде и Египте, как он сам рассказывает, потонуло с кораблем, на коем заблаговременно их отправил из Александрии.
 
Арсений, привыкший видеть церковь православную во всем ее блеске в столице русской, при царе Алексии, когда отечество наше уже отдохнуло от всех долговременных крамол его потрясавших, и посланный единственно для наблюдения и сравнения чина церковного русского с греческим, слишком строго судил иногда недостатки и беспорядки, вкравшиеся от ига турецкого в наружные обряды. Через 180 лет они и на меня, позднейшего поклонника, произвели столь же неприятное впечатление и ввели в то же искушение; однако же мы оба должны бы сознать себя виновными, если бы отклонясь на время от наружных недостатков, более углубились в чистоту догматов веры и в неколебимость всех постановлений церковных, которые свято соблюли восточные православные церкви, в течении стольких веков рабства, а в Иерусалиме особенно, посреди смешения различных исповеданий, заключенных в одном храме. Приятно, на расстоянии двух столетий, двукратно сличать церковь благоденствующую российскую с церковью бедствующею греческою, и оба раза убеждаться, что одна в своем величии, другая в убожестве, сохранили неразрывный между собою союз, основанный на совершенном единстве духа и на совершенном сходстве постановлений.
 
В бытность Арсения, даже посреди тяжкого положения иерусалимской церкви, преимущество греческого патриарха над главами прочих исповеданий было весьма заметно во всех случаях, когда они сходились по обстоятельствам политическим. Так патриарх Паисий, пригласив к себе на трапезу власти армянские, в числе коих был даже и главный католикос Ечмиадзинский, Филипп, с двумя наместниками иерусалимским и антиохийским, послал только для встречи их священников, и ввел прямо с свои покои; когда же в последствии католикос армянский пригласил Паисия к себе в обитель, то он встретил его сам во вратах, наместники умывали ему ноги посреди церкви, а все духовенство подходило к руке. Самые франки, мало сообщительные, в то время как патриарх Паисий, празднуя Рождество в Вифлееме, хотел посетить их церковь, встретили его торжественно и поставили на первом месте, но входные молитвы велел он петь своим старцам. Бесчиние полудиких арабов, оскорблявшее меня на страстной неделе в Иерусалиме, поразило и Арсения в Вифлееме и в Св. граде, и он скорбел о том, подобно мне, с духовенством греческим.
 
Относительно возжжения Св. огня, Арсений рассказывает весьма чистосердечно все обстоятельства предшествовавшие оному: каким образом рассеялся сперва слух в народе, что многие лампады засветились сами собою в церкви, когда это было только отражением на них лучей солнца, проникавшего из купола, и что перед настоящим возжжением Св. огня, внутри часовни гроба, патриарх Паисий велел погасить все огни в церкви, и после торжественного шествия около собора, взойдя один внутрь гроба, по долгой молитве, вынес оттоле к народу в обеих руках свечи возжженные Св. огнем; сие правдивое описание совершенно сходно с тем, что я сам видел в великую субботу.
 
Все размеры святилищ палестинских и местность Св. земли описаны им с чрезвычайной подробностью, но я здесь обращаю внимание только на некоторые места, дабы тем пополнить недостатки собственного моего описания; Арсений, говоря о устроении царицею Еленою храма Св. Воскресения, пишет:
 
«Повеле гору (Голгофу) сечь камень и опусти низко, дабы помост церковный ровен и кругол был, идеже та церковь хощет основана быти, а самое место, на нем же крест Христов стоял и прочие два, то повеле недвижимо оставити и не вредити ничем ни мало, а токмо гору меж их и около их повеле высечь камень, и на том месте повеле основати церковь; а гроб Христов и самая Голгофа, идеже животворящий крест стоял, стали внутрь церкви недвижимы ничем, но токмо промеж их и около их гора вся высечена, колико требует место величеством под основание церковное, и повели Царица учинити гроб Христов на образец гроба сына Давидова Авесалома, иже и ныне стоит вне града в юдоли плачевной.» Таким образом, Арсений, как видно, предполагал, что гробовой покой Спасителя находился не в отдельном утесе, но с боку в самой скале Голгофы, и что Елена, сохранив всю его внутренность, отделила оный наружно от Голгофы, в виде каменной палатки, иссекши все пространство между ними, и разбив один каменный холм на два отдельные утеса, которые включила в храм. — Описывая различные части храма, он называет нынешний предел Логина сотника местом, где положено было титло для креста, а гроб Мельхиседека под Голгофою — гробом матери Балдуина, вероятно королевы Мелизенды (по словам греческих священников); он говорит также, что жены и дети Балдуинов покоились в притворе под монументами, стоявшими позади камня, на коем умащали тело Спасителя, но со времени пожара они не существуют.
 
В другом месте Арсений, рассказывая свое путешествие на Иордан, под прикрытием паши, вместе с прочими поклонниками на страстной неделе, описывает берега Иордана и указывает опустевший монастырь Герасима ближе к устью реки, а разоренную обитель Предтечи, где предполагает место крещения Спасителя, выше к северу, за пять верст от обыкновенной стези поклонников к Иордану, и далее говорит, что он вместе с латинскими монахами отделился от толпы, дабы посетить Сарандарь гору, где постился Спаситель 40 дней и где они имели церковь и служили литургию. Сие пустынное место, находящееся в стороне от большой дороги богомольцев, не многими было посещаемо.
 
Весьма замечательно, что в Вифлеемском соборе, во время Арсения еще украшенном мозаическими изображениями Вселенских соборов, ныне стертыми, существовала на полуденной стене алтаря следующая надпись по-гречески : «расписана сия великая церковь Св. Вифлеема, в царство Мануила великого Царя порфироносного, во дни великого господина Ригия Иерусалимского Амора, при Вифлеемском Епископе господине Рауле, в лето 6877 индикта 11-го.» — Сей император Мануил был тестем короля Алмерика, что и дало возможность грекам, во время крестовых походов, украшать святилища палестинские. — Говоря о подземелье Вифлеемского собора, Арсений смешивает с Герасимом Иорданским блаженного Иеронима, уверяя, что это одно и тоже лицо и что мощи святого покоятся под престолом его церкви.
 
На Сионе старец Арсений не мог проникнуть в храмину, бывшую некогда монастырем римским, где совершилась Тайная вечеря, но он описывает, по слышанным им рассказам, место сие и говорит о пещере под мечетью, где погребены Давид и Соломон: что турки не смеют в оную входить, по страху смерти, а только зажигают кандило и в нее опускают, и полагает, что ради сего ужаса, происходящего из вертепа где лежат мощи Давида, Св. Дамаскин написал в песнях степенных: «в дому Давидове страшная совершаются.»
 
Благоговейное описание старца всех виденных им Св. месть, часто и умилительно прерывается отрывками евангельскими, приводимыми им во свидетельство святыни и в напоминовение божественных событий, так что когда сердце иногда скорбит о запустении некоторых святилищ, оно услаждается утешительными глаголами Св. писания и забывает настоящее, ради величия прошедшего. Как образец слога Арсениева, я помещаю здесь отчасти описание знаменитейшей из всех обителей палестинских, лавры Св. Саввы, о которой в простом, но верном его рассказе, можно получить ясное понятие.
 
«От Иерусалима верст 15 до монастыря святого Саввы освященного; в том монастыре церковь большая, в коей мощи святого Саввы лежали, была якобы подобна нынешней Вифлеемской церкви, без сводов каменных, но покрыта была древом и по древу оловом, и тая церковь развалилася и половина ея, что была пред церковию притвор, где был гроб святого Саввы; и Царь Иоанн Кантакузин тое великую церковь подкрепил и своды свел каменем и кумбе учинил в той же церкви; и образ написан Царя Ивана Кантакузина и Царицы его на западной стене, идеже были двери у церкви в притвор; а что обыл притвор и палата, где и гроб Св. Саввы был, и то место за монастырем стало, а ограда его около его есть, и на том месте поставлен был шатрик на четырех столпах, а потолок сводом сведен, и ныне между тех 4 столпов стены заделаны, токмо двери едины оставлены и замыкаются; внутри же сделан престол с восточной стороны и на нем служат литургию Св. Саввы без олтаря; а под полуденною стеною сделана гробница каменная, покрыта покровом, под тою же гробницею в земле лежали мощи Св. Саввы, а ныне сказывают в Венеции: — как владели Иерусалимом венециане, и как Турской у них опять взял и они тогда мощи Св. Саввы вывезли, да и иныя многия священныя мощи Иерусалима и иных градов и островов, которыми они владели, все вывезли якобы во свою землю.
 
Церковь та хороша добре и светла без числа, понеже стала на самом краю юдоли плачевной, высоко в полугоре с востока и полудня, все окна большия, а к полунощи и западу стены в монастыре палатами заставлены; тое церковь построил деспота Греческий Иоанн Кантакузин и образ его написан в церкви на западной стене и с женою в царском платье и в венцах, на подножиях написаны орлы двоглавные. Двери у тоя церкви одне на полуношной стране в сени, тут в сенях и вода в кинстерне. Олтарь у той церкви и переграда и образы лестные и праздники письма добраго; подписана стенным письмом вся церковь; во многих местах попортилось письмо, а церковь цела вся стенами.
 
Книг в церкви безчисленно много Греческих печатных и писменных, дорогих писмен и Греко-Латино печатных и Словено-Сербских много писмяных. Тут же в монастыре выше, на горе, палата каменная велика и высока гораздо о пяти сводах, сиречь пятокровна, якобы башня; то были келии Ивана Дамаскина, а ныне в той келии внизу учинена церковь, подписано стенное письмо: как Царь Ивана испытал о письме, что писал к нему ложно на Ивана Царь Константинопольский иконоборец; на другом месте написано как Царь велел ему руку отрезать, а рука отрезана по локоть, и не по запястье; на третьем месте написано, как Богородица во едину нощь тое руку исцелила; в четвертом месте писано как Царь молит его, чтобы Иван в том его простил, и чтоб был у него по прежнему Везирем; в пятом месте писано как он пришел в монастырь Св. Саввы постригатися и как его встречают Игумен с братиею за монастырем; в шестом месте писано, как уже стар седит в келлии, книгу пишет. Тут же с ним постригся и Козьма, иже бысть последи Маиумский Епископ, взят от них из монастыря. А верх тоя церкви и около все келлии каменныя. Тут же в монастыре церкви три, не велики и межь келей, с келлиями ровны во всем: Ивана Златоустаго, Георгия, да посторонь великой церкви с полудци церковь 40 мучеников; (та не мала палата была), а олтари в тех церквах преграждены все досками и иконами, а престол приделан к стене; трапеза каменная хороша, не добре ведика, как в ряд 30 человек сядут. Келий без числа много и иныя зарушились, опустелых много; воды внутрь монастыря без числа же много; да за монастырем близко гробницы Св. Саввы в горе церковь Св. Николы; тут престол на среди олтаря, а преграда древяная; тут в стене заделаны сказывают 360 мощей святых отец, избиенных от Арабов, а благоухание в той церкви безчисленно хорошо, что и сказать нельзя какой дух пахнет сладкой; тут же было из горы шло миро, и то миро, поклонницы разобрали и ныне нет, а благоухание есть дивное всем людям, а не ведомо от чего.
 
Из той же церкви вверх в гору пошла скважня и там пещеры великия, а из тех пещер пошли в горы вверх скважни же на гору; а на горе на самой башня великая, гораздо высокая, на той де башни сам Св. Савва жил и тайно по подземельи тою скважнею сходил в церковь Св. Николы и в великую церковь. От великой же церкви по брегу юдольному сажень с 50 к морю в горе каменной издолблена келия Св. Саввы, и тут ныне церковь учинена не велика, престол успения; из той церкви на полночи окно сделано, яко можно человеку пролезть, и тоя пещерка человек пять или шесть сядет тесно, а стоять нельзя; из той же печерки скважня в гору же, и там местечко тесно как мощно человеку согнувшись гораздо лежати, тут Св. Савва сыпал. За сим следует описание сторожевой башни против Арабов, также самой юдоли и рассеянных по ней келий. Сказывали старцы, что тот монастырь Св. Саввы был пуст, жили в нем Арабы лет 12, а прежде 12-ти лет жили старцы лет со сто, а прежде тех стал быть монастырь пуст, лет сто жили Арабы, а ныне мы как монастырь взяли, живем лет 60; ходили в Царьград, взяли у Царя грамату и тот старец жив, который ходил, и ныне в монастыре старешенек. Всей братии живет человек 10, а иногда больше: а в Иерусалиме в Архангельском монастыре в их метохе столько же.
 
А которые монастыри бывали Св. Саввы, что писано в житии его: Кастелянская гора страшна бе, множества ради бесов живущих в ней, и тут Св. Савва монастырь велик постави и бесов изгна, и то место пусто, токмо место знать; Святого Харитона и Феодосия стоят по горам высоким, на низ идучи на правой стороне юдольной: Феодосиев от святого Саввы верст 5, а Харитонов 12. (Пишут в Греческих книгах, было у Св. Саввы 14,000 чернцов.) Идучи из Иерусалима в монастырь Св. Саввы, на правой стороне на горе, был монастырь Св. Феодосия Киновиарха, весь пуст, токмо мало знать, обвалилося здание каменное, такоже и Св. Харитона и Св. Феоктиста и Евфимия и Вавилы, все те пусты, токмо место их знать.»
 
После Пасхи 1652 года Арсений пошел в обратный путь через Галилею, Дамаск, Алеп, Армению, где встретил на берегах Евфрата армян православного исповедания, принадлежавших престолу Антиохийскому, что довольно замечательно, и в Сентябре месяце благополучно достиг Грузии. Там властвовал тогда, под данию шаха персидского Рустом Хан, и хотя католикос грузинский, благосклонно принявший Суханова, весьма хвалил ему Рустома, однако же епископ Тифлисский просил старца умолить царя русского взять Грузию под свою высокую руку.
 
Далее Хан Шамаханской честил Арсения, ибо сам был в сильном подозрении у шаха, расспрашивал много о силах России и просил, чтобы скорее был отправлен посол русский к шаху, ибо без того сам он принужден будет по воле своего государя идти на Астрахань. Он дал от себя проводников до Терека, но на пути Арсений был задержан корыстолюбивым Шамхалом Тарским, и только богатыми дарами мог от него отделаться. Наконец с великим трудом достигнув границы российской, через Астрахань и Казань, прибыл он в июле того же года в Москву и вручил царю и патриарху свой статейный список, стоивший ему столь великих трудов. Сие путешествие любопытнее и важнее всех предшествовавших и последовавших, по самой цели, для которой было предпринято и по точности в ее исполнении; оно хранится между рукописями Патриаршей библиотеки в Москве.
 
Через пятьдесят лет после Арсения Суханова, отправился в Иерусалим из Константинополя, в 1707 году, священник Андрей Игнатьев, с братом своим Стефаном, бывший прежде того при царском после, стольнике Петре Андреевиче Толстом, пять лет в Адрианополе. Он постригся в монахи в Св. граде, приняв имя Аарона и участвовал в служении при Св. гробе. На Пасхе поехал он обратно с караваном богомольцев, посетил Египет и Синайскую гору и потом опять, спустясь Нилом до Дамиеты, имел бурное плавание по Архипелагу и претерпел кораблекрушение близ Тенедоса. В Константинополе, нашедши Толстого, присоединился опять к русскому посольству. — Описание его, находящееся к рукописях не замечательно.
 
В конце его путешествия помещена надпись на серебряной раке Великомученицы Екатерины, присланной в Синайскую гору царями Иоанном и Петром Алексеевичами и царевною Софиею Алексеевной. Она следующего содержания; «Лета 7195 (1687) месяца Июня в 15 день, Мы (царский титул) о святом теле ея (Великомученицы) известие приемше, от присланного к нам из оныя Св. горы, от преосвященного Архиепископа Иоанникия и Архимандрита Кирилла, яко оное святое тело не имать серебряныя раки: тем же возусердствовахом благоохотне, и царским нашим желанием возжелахом, оному святому телу сию сребряную позлащенную раку, из нашея царския казны устроивше, со оным Архимандритом Кириллом с братиею, во святую Синайскую гору послати, с ним же устроивше и послахом, да то святое и всякой чести достойное тело имать в сей нашей царстей, сребрянной и позлащенной раце пребывати.»
 
Теперь приступлю к разбору пространнейшего из всех путешествий русских в Св. землю и более других известному. Василий Барский, родом из купцов киевских, получив образование в духовных училищах, двадцати лет оставил дом отеческий и с 1723 года, в течении 24 лет, странствовал по Св. местам в Европе, Азии и Африке. Сперва посетил он Австрию и Италию, а из Венеции отплыл в Афонскую гору; оттоле направился в Палестину, и встретил на пути в Хиос ее патриарха Хрисанфа. Потом прожил год в Египте, где пользовался особенными милостями патриарха Космы, и видел Синайскую гору; возвратясь вторично через Иерусалим в Сирию, два года находился в Триполиском училище. — Сильвестр патриарх Антиохийский, чрезвычайно притесняемый в своей эпархии ревностью римской пропаганды, которая отторгла в то время на Востоке большое число жителей Сирии от православия и подчинила самых маронитов власти папской, старался удержать при себе образованного русского паломника, и постриг его в монашество, но Барский не мог привыкнуть к постоянному жительству в Антиохии и искал новых странствований. — Острова Архипелага привлекли его внимание и на Патмосе прожил он шесть лет в училище, при добродетельном духовном наставнике Макарии.
 
Константинополь, Афонская гора и Греция, еще однажды были предметом его путешествия, но по возвращении в Царьград он уже не нашел там своего благотворителя, посланника Вешнякова, и, по неудовольствиям от новой миссии, принужден был отправиться в Россию сухим путем. Таков был обширный и долголетний подвиг его странствия, совершенный по большей части пешком, в крайней нищете, и с беспрестанной опасностью, что делает его чрезвычайно уважительным. Барский возвратился в отечество, как бы только для того чтобы упокоить кости свои в родной земле, и скончался в Киеве чрез шесть недель по своем приезде.
 
Описание сего путешествия долго ходило по рукам светских и духовных лиц государства, и ранняя кончина помешала фельдмаршалу графу Разумовскому издать оное в свет. Наконец князь Потемкин, который умел оценить достоинство записок Барского, приказал привести их в порядок, сличением многих рукописей, и напечатать на свое иждивение, в 1778 году, в С. Петербурге, под надзором Г. Рубана, который переработал малороссийский язык подлинника, заменив его полуславянским, ясным и соответствующим своему предмету. Через сто лет можно читать его с удовольствием и без затруднения.
 
Если разбирать путешествие Барского, в отношении статистическом, то оно имеет большое достоинство по точности, с какою он говорит о всяком малейшем предмете встречавшемся ему на пути, представляя очень ясно самую местность, расстояния, нравы жителей, даже обстоятельства времени, и в особенности описывая с чрезвычайною подробностью все знаменитейшие храмы греческие, все церковные торжества и состояние духовенства и вообще все что только касается до православия. Рассказ его льется от души: ясно что он нигде ничего не вымыслил, а сказал только то, что сам видел или слышал. Очень замечательны его записки о монастырях Афонской горы и островов Архипелага, которые находились тогда в цветущем состоянии, от чрезвычайной промышленности греков. Восток, а наипаче Сирия, мало изменились со времени Барского, так что из книги его можно и теперь извлекать пользу путешествующим. Чрезвычайно любопытно его странствие в окрестностях Антиохии, в пустыне Харранской, где он отважно скитался по развалинам городов Декаполии и снимал надписи с обрушенных храмов. Равно замечателен его рассказ о двух священных горах, Ливане и Синае.
 
В нравственном же отношении Барский превосходит всех новейших путешественников Св. земли. С каким теплым чувством веры идет он в путь, с каким самоотвержением и упованием одолевает все препятствия! Христа ради посещает он места подвигов Христовых, не зная будет ли иметь пищу на завтрашний день, и спокойно засыпает посреди опасностей, терпит побои и поругания и радуется им, как истинный поклонник: непогоды и недуг телесный гнетут его на пути в Антиохию, он изнемог духом, но в горах встречаются ему развалины церкви и в оной крест с надписью: «крест падающих возстание!» и сих слов ему довольно, чтобы забыть все печали и труды, и радостно продолжать шествие. Одним словом убогий паломник, инок Василий, своими многотрудными странствиями, стоит высоко над всеми его последователями в Палестину, и каждый из них, с чувством невольного умиления, должен поскорбеть о своем недостоинстве, и о суетном, житейском странствовании по Св. земле, когда имел пред собою столь великий пример между соотечественниками. Предлагаю здесь собственный рассказ Барского о посещении им горы Синайской, как разительный образец его христианского духа.
 
«Заутра же в неделю, зело рано, воставше шествовахом через весь день тот, горами высокими и великими, ничтоже токмо едино камение имущими, но все убо мимохождохом, овии же преходихом восходяще и обходяще великим трудом; обретохом же тамо много текущей воды здравой к питию, и от древ финиковых диких, и доспехом тогоже дня в вечер к монастырю Синайской горы, то есть Марта последняго, и яко же слышах, тако и видех монастырь затворен, идеже ни входити ни исходити вон никтоже можаше, страха ради Ефиопов, наипаче же от иноков, с ними же вражду имеяху. Случися же мне тогда прийти, необретшимся тамо Арапам, изшедши начальник монастыря с братиею к великому окну, иже есть в стене монастырской высоко от земли яко пять саженей, от него же Ефиопом в низ спущают пищу, вопросиша мя кто и откуда есмь, и коея вины ради дойдох тамо? аз же отвещах, кто и откуда есмь, и рекох яко приидох семо посещения ради святых мест: отвеща мне, яко несть ныне время посещения, еда ли неслышал, яко затворен есть монастырь, и ни приходити ни исходити никому же мощно есть под залогом и утратою монастырскою? почто убо пришел еси семо? жалеем тя воистину яко вотще потрудился еси, и всуе истощил еси пенязи, и с толикою нуждою пришел еси в пустыню сию, к томуже от толь далеких стран сый. Отвещах аз им, яко не мог инако сотворити, понеже случися время зло, и толь много времени замедлих в Египте ради поклонения сего, ожидающе дондеже примирятся Арапы, и не бысть; не могущи же терпети более, чужий хлеб ядущи и всуе время погубляющи, аз идох в пустыню сию, положивши на Бога надежду и на вашу святыню, да аще будет воля Божия и ваше произволение, можете мя каковым либо образом впустити в обитель сию. Отвеща мне, якоже несть возможно, боимся бо, да не како тебе благосотворше единому, мы все зло постраждем от Арапов; таковая и иная подобная много беседующе со мною, словом рекша, не хотеша мя восприяти внутрь, еще и с Ефиопом, с ним же аз приидох, миого свар и молву творяху глаголюще: яко ты сам веси, яко поклонницы ныне не приходят, почто убо принесл если огнь к нам? хощешь ли, окаянный, сотворити тщету монастырю? возьми его абие отсюду и вези его аможе взял еси. Отвеща Ефиоп: что ко мне? аз есмь наемный, и аможе кто мя хощет наняти и дает мнн сребро, должен есмь отвезти его тамо; аще убо и сей паки вспять хощет возвратитися, готов есмь ему послужити; и хотяше мя паки назад с собою пояти и отвезти в Раифу, по повелению иноков; мне же не соизволяшу, не можаше мя насильствовати; приспе же нощь и оставивша мя под монастырем, извощик мой сам отеиде между гор с верблюдом на нощевание; аз же спах под стеною монастырскою, яко нищ и сирота, едино токмо на Бога упование о всем возлагающи; тогда иноки спустиша мне с высоты оконцем хлеба, воды и мало от маслин, укрепихся же и благодарих Бога и спах. Заутра же прииде ко мне извощик мой, хотя уведати егда ли разныслих инако, и советоваше мне, да иду с ним паки вспять, тоже реша и иноки; обаче аз отнюдь не соизволях, ниже в помышлении имех отъити, и рекох яве пред всеми: яко или внушен буду в обитель или ни, обаче хощу сидети вне 10 или 12 дней, да вместо поклонения Богу, приимет терпение мое, уповающи на неложныя его словеса : яко терпение убогих не погибнет до конца, и паки: ищай обретает, и толкущему отверзается. Отвеща ми инок монастырский: яко аще много время хощеши ожидать зде, не можеши внити в монастырь; рекох аз: еже от человек не возможно мнится быти, от Бога возможна суть. Тогда слово сие приятно бысть прочиим иноком, иконому же несть, и рече ми: не дадим тебе ни хлеба ни воды, хотя сим мя устрашити, и тако нехотя отъидеши отсюда; отвещах аз: яко не о едином хлебе жив будет человек, но о всяком глаголе исходящем из уст Божиих. То и иная многая рекша словеса с советом и прозьбою, не возмогоша мя преклонити на отшествие, и тогда Ефиоп видящи мя упорна, остави и отъиде в свояси, аз же сидех весь день тот вне монастыря; бяше же тогда число 1 Апреля, и многими мыслями и скорбьми стужаем бых, ибо скорбех сердцем слышавши било, толкомое внутрь монастыря, на правило церковное и на иныя потребны по обычаю иноческому, и желах слышати нение, чипы и уставы обители святой, собеседоваху же со мною иноки с высоты стен монастырских, такожде и святейший Патриарх Константинопольский Иеремия, иже изгнан сый от престола своего, и заточен тамо обреташеся, и такожде много со мною беседоваше, жалея моего неудобного входа в монастырь; во время же полудни, бывшей трапезе, спустиша иноки вервом и мне хлеб и варение, маслины и воду, и бысть тогда между иноки молва меня ради и несогласие: един бо хотяше мя восприяти внутрь, другий не соизволяше; и тако сотворши дважды и трижды между собою собор, советоваша и согласишася все единомысленно, восприяти мя внутрь, но не тем входом, им же восприимают прочих поклонников, по иным тайным. Первее убо начальник монастыря сниде в вертоград, иже пред враты монастырскими обретается, вечеру убо темну бывшу и нощи находящей, вертоградарь спусти мне едину лествицу и тою прелезох внутрь; таже есть едина пещера, создана под землею от вертограда внутрь монастыря, и тоею мя приведоша и усретоша мя иноки честно, приветствуюше и глаголюще: добре пришел еси друже, Богу приятен да будет труд твой и поклонение, и прочая сим подобная; аз же со смирением благодарствовах честностям их, и дадоша мне особую келию, повелением начальника очищену и посланну лепо, и угостиша мя вечера того трапезою честно, от хладных снедей, от зелия, маслин, фиников и прочая, понеже варение необретошеся; бысть бо тогда великая четыредесятница, в ню же, по древнему обычаю монастыря, единожды на день трапеза бывает, кроме субботы и недели и праздника; мне же страннолюбия ради разрешиша, и ядох и насытихся, и давши благодарение Богу, уснух.»
 
В исходе минувшего столетия еще два русские путешественника оставили нам свои описания Св. земли: но краткие дневные записки первого из них Сергея Плещеева, который отплыл из Архипелагского острова Пароса, занятого русскими в 1770 году, примечательны только по времени странствия, ибо наш флот господствовал тогда на водах Оттоманской империи; любопытна в них так же история завоеваний в Сирии славного Мамелука Алибея Египетского, отложившегося от Порты.
 
Напротив того другой поклонник, иеромонах Мелетий Саровской пустыни, странствовавший в 1793 и 1794 годах, хорошо поясняет местность некоторых святилищ иерусалимских и может служить дополнением к путешествиям Суханова и Барского. Он не совершил подобно Барскому большого странствия, а ограничился одним лишь Иерусалимом, но за то, с какою отчетливостью описывает каждый шаг свой, прибегая к местным рукописям и преданиям греческим и вместе пользуясь новейшими писателями. Таким образом много послужило ему прекрасное описание Св. земли князя Радзивила, посетившего Палестину в исходе XVI века, и другое игумена Биноса, а из русских путешествие Барского и проскинитарий Арсения Суханова. Но Мелетий, зная какие вредные толки распространяли о православии старообрядцы, основываясь на некоторых отрывках Суханова, с особенною ясностью опровергает его суждение о Восточной Церкви. Между греческими источниками полезная книга патриарха Иерусалимского Досифея о его церкви, писанная в исходе XVII века, доставила Мелетию сведения касательно древности, обрядов и преданий Палестины, и возвысила достоинство его краткого, но любопытного путешествия.
 
Особенное внимание заслуживает у него описание различных сект, разделивших между собою храм, и постепенного их вступления в обладание оным, и повествование о Св. огне, сходящем в великую субботу, со всеми местными о нем преданиями, какие только мог он собрать из рукописей. — Мелетий, изложив подробно совершение обряда, приводит во свидетельство самого архиепископа Мисаила, выносившего огонь из часовни гроба.
 
«О сем святом свете любопытство людей многое простирается, желая знать, как и откуда оный приходит? Иные же из простейших, стоя тогда в церкви, мечтают чрез верхнее церковное отверстие, что над святым гробом, видеть даже схождение оного; но сему причина та, что во время ожидания огня, люди, особливо около гроба, быв в движении и колебаясь воздвизают тонкий прах, в котором солнечные лучи, проникающие чрез отражение и сотрясающийся воздух, сверкают и некако блещут; и так от сего порождается в них мнение о видимости его. Но явление святого света не отъинуда кажется происходит, как точию от самого гроба, освященного возлежавшею плотию Христовою, который ежегодно источает оный, в знамение сея истины и правоверия.
 
Как же святый свет видим бывает на гробе, о сем предложу здесь от сказания самого Архиепископа Мисаила, отправлявшего тогда службу при явлении оного. «Вшедшу мне, сказал он, внутрь ко Св. гробу, видим бе, на всей крышке гробной, блистающ свет подобно разсыпанному мелкому бисеру, в виде белого, голубаго, алого и других цветов, который потом совокупляяся краснел, и претворялся в вещество огня; но огнь сей в течение времени, как только можно прочесть не спеша четыредесять крат: Господи помилуй, не жжет и не опаляет, и от сего то огня уготованное кандило и свещи возжигаются: но в прочем, присовокупил он, как и откуда явление сие бывает, сказать не могу.»
 
Трогательна его духовная радость в ночь Пасхи, когда народ с возжжеными свечами, во время литургии, наполняет весь храм Воскресения. «Прекрасное зрелище в восторг и радость благочестивого приводящее! Мати церквей Св. Сион видим был тогда, аки твердь неба, неисчетными светил своих блистающ огнями, паче же светил просиявал славою Господнею и торжеством пришедших от запада и севера, моря и востока чад своих, прославлявших воскресение его. Многие из сих при возглашении: со страхом Божиим и верою приступите, приступили и были причастники тела и крови Христовой.»
 
Иеромонах Мелетий особенно занялся подробным описанием храма Иерусалимского, во всех его частях и размерах, называя даже все главнейшие его иконы, с означением каковы они по живописи и отколе поступили в святилище; большая часть их оказалась русскими. Сие описание тем драгоценнее ныне, что оно последнее до пожара 1807 года, истребившего все внутренние украшения храма. Некоторые мнения Мелетия касательно древней местности Иерусалима едва ли не справедливы, наипаче о Голгофе, которая, как он полагает, во времена Спасителевы, была вне города (принимая город только в смысле крепости Сионской), а не вне самого Иерусалима: это очень вероятно, потому, что в окрестностях, далее Голгофы, к северу и западу, видно и теперь много развалин: объем древнего Иерусалима становится через то гораздо обширнее, и понятнее его огромное население, которое бы не могло вместиться в нынешней тесной ограде, даже и с прибавлением к оной Сиона. Сверх того Мелетий, доказывая из Евангелия, что Голгофа нигде не названа горою, а только местом, справедливо предполагает, что она не была местом обычной казни преступников, а только лобным т. е. возвышенным, известным местом, подобно как в Москве лобное, и предпочтительно была избрана для совершения суда над царем Иудейским, ибо и Евангелие указывает на нее как на нечто особенное, говоря: на месте называемом лобным. — Он очень основательно замечает, что сад старейшины иудейского Иосифа, не мог находиться, вместе с изготовленною для него гробницею, близ позорного места казни. Имя же горы Голгофы могло произойти от земленой насыпи, коей Адриян завалил утес гроба и самое лобное место, и которую в последствии разрыла Елена. Все сие очень замечательно и сообразно с местностью.
 
Меня же, при чтении книги Мелетия, поразило и вместе тронуло одно обстоятельство. В 1794 году паломник наш видел как архиепископ Петры Аравийской, добродетельный Мисаил, выносил из Св. гроба Св. огонь великой субботы, что и тогда вероятно было доверено Святителю, по уважению к его летам и святости, а в 1830 году, чрез 37 лет, после стольких разительных переворотов Запада и Востока, посетивши Иерусалим, видел я при совершении священного обряда того же старца, как бы некое дивное существо, не причастное законам человечества, коим благословило Провидение Св. землю. Даже и до ныне сей великий светильник блистает в церкви Иерусалимской.
 
Мы имеем и в нынешнем столетии два русских путешествия в Св. землю, которые хотя совершены и написаны также в дух благочестия, но далеко отстоят, по образу своего изложения, точности и занимательности, от путешествий Барского и Мелетия. Первое из них предпринято было двумя Калужскими дворянами Вишняковыми и купцом Новиковым, прямо в Иерусалим, в 1804 году и окончено в 1805; второе же более обширное, ибо оно простиралось в Египет и на Синай, и более замечательное по обстоятельствам времени, совершил в 1820 и 1821 годах, при самом начале греческого восстания, крестьянин графа Шереметьева Кир Бронников. Любопытно видеть, из его простосердечного рассказа, первые смятения греков и всеобщий страх на островах Архипелага, и приготовления к защите многочисленных иноков горы Афонской, обители коей он последний описал до их разорения; оттоле принужден уже был возвратиться в Россию, кругом всей Мореи через Триест.
 
Около сего же времени несколько Русских путешественников, более именитых, один за другим посетили Св. землю, но, к сожалению, они не оставили нам ее описания. Так около 1820 года барон Икскуль, в течении трех лет, странствовал по востоку в Египте, Аравии, Палестине и Сирии, и употребил свой необыкновенный талант живописи на собрание прекраснейших видов того края, которые однако же не напечатал. В 1820 году князь Авалов, родом из Грузии, посещал Египет и Палестину, и с большею опасностью возвратился через Анатолию в свое отечество: и в том же году нынешний министр юстиции Л.В. Дашков, которому поручено было тогда от нашего посла в Константинополе осмотреть все консульские посты в Леванте, посетил Иерусалим и подарил нашу словесность кратким отрывком из своих записок, напечатанном в Северных цветах 1826 года, который возбудил вместе с общим вниманием и сожаление, что почтенный автор не хотел более поделиться своими впечатлениями с соотечественниками. Посланный же тогда при Г. Дашкове, по высочайшему повелению, академик Г. Воробьев, для снятия видов и планов с храма иерусалимского, постепенно печатает теперь некоторые из своих многочисленных рисунков, и кроме того познакомил, прелестными картинами, жителей северной столицы с раскаленными окрестностями Мертвого моря и с внутренностью храма Воскресения Голгофы и Вифлеема и с зрелищем Св. града.
 
Наконец после жестокой десятилетней борьбы греков с империею Оттоманскою, привел и меня Господь посетить живоносный искупительный гроб его, видеть бедствие и упадок сей великой святыни и описать ее по мере слабых сил моих.
 
« Содержание                                                                          Далее »
 
© Издательство "Индрик", Москва, 2006 
 
Полная или частичная перепечатка и цитирование только с письменного разрешения издательства "Индрик", и по согласованию с редакцией сайта "Православный поклонник на Святой Земле" в Иерусалиме
 
 
 


[Версия для печати]
  © 2005 – 2014 Православный паломнический центр
«Россия в красках» в Иерусалиме

Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: palomnic2@gmail.com