Посвятив жизнь исследованию истории христианства, по большей части восточного, Епископ Порфирий Успенский1 (1804-1885) везде, где ему удалось побывать, стремился отыскивать частицы этой истории: иконы, книги и манускрипты. Он тщательно и кропотливо собирал по крупицам бесценнейшую информацию и, почти готовой, преподнес ее исследователям многих поколений. Но чем глубже погружался ученый в омут знаний, подаренных его собранием, тем яснее он понимал: обработать и изучить с должной подробностью каждый имеющийся у него исторический документ он не в состоянии. Во-первых, такая работа – поле деятельности для множества людей самых разнообразных специальностей. А во-вторых, Успенский всегда помнил, что человек смертен, и конец жизни может настичь его в любой момент. Но разве для того он рисковал своим нравственным спокойствием и именем, всеми правдами и неправдами добывая рукописи, что бы после собственной кончины оставить их в другой «клетке» – подвале Новоспасского монастыря, где он настоятельствовал последние годы жизни? Как станет ясно в дальнейшем, порфирьевские рукописи почти всегда были достаточно доступны для широкого круга специалистов. Но что станет с ними после смерти ученого? Кто окажется хозяином коллекции? И сможет ли он верно распорядиться имеющимися научными сокровищами? Все эти вопросы не давали покоя Успенскому.

Кроме того, как и любой ученый Порфирий мечтал опубликовать свои научные труды. Но, и сегодня, и полтора века назад на публикацию требовались деньги, а их у очень небогатого служителя церкви не было. Таким образом, желание гарантировать своему собранию манускриптов достойное будущее и потребность в материальных средствах для издания научных исследований объединились и привели Успенского к решению продать коллекцию. Оставалось выбрать покупателя. Именно выбрать, ибо приобрести научный “клад” стремились очень многие. Ученый был абсолютно уверен, что иностранцы с радостью заплатят такую крупную сумму, какую отечественные научные учреждения никогда не выделят на покупку рукописей. Тем не менее, Успенский сразу же отвергнул мысль о продаже коллекции за границу. Ведь он собирал ее, прежде всего, для своих соотечественников. Конечно, сумма, на которую он мог рассчитывать в этом случае значительно меньше, но Порфирий предпочел сохранить коллекцию для российских ученых.

 

В 1883 году он отправляет письмо в Императорскую Публичную библиотеку:

«Во время многолетнего пребывания моего на Востоке приобретены мною рукописи на разных языках и разных веков, начиная с девятого, и кроме их, образцы книжной живописи с 715 года, старинные географические карты с астрономическими рисунками и с календарными вычислениями, и палеографические образчики греческих нот с десятого века, канцелярских почерков греческих и славянских, и разновекового книжного письма греческого, славянского и грузинского. Все эти приобретения, хорошо сохранившиеся у меня в богатых переплетах и картонах, я желаю продать Императорской Публичной Библиотеке, дабы он не растаскан был туда и сюда по смерти моей, и дабы на полученные за них деньги, я мог напечатать свои сочинения с многими и многими картинами, рисунками и чертежами, коих изготовление и печатание стоит весьма дорого. Всем им цена 15.000 рублей без укладки и пересылки. Уплата сих денег может быть произведена мне по частям в три-четыре года. Каталог рукописей и картонов прилагается.

Да благоволит начальство Императорской Публичной библиотеки купить у меня все эти драгоценности, кои я приобрел для моего отечества, а не для иностранцев, знающих о существовании их и могущих купить их у меня гораздо дороже.
Ожидаем ответ

Управляющий Ставропигиальным Новоспасским в Москве монастырем Епископ Порфирий
29 марта 1883 года».2

 

Таким образом, Успенский начал сотрудничество по поводу продажи рукописей с директором Публичной Библиотеки А.Ф.Бычковым.

Афанасий Федорович Бычков (1818-1899) был личностью, несомненно, незаурядной – археограф, ставший в 1844 году хранителем отделения рукописей Публичной библиотеки, а в 1855 году удостоенный звания члена-корреспондента Академии Наук. Деятельность Бычкова оказалась в близком «родстве» с трудами Порфирия Успенского: с 1865 по 1873 года Афанасий Федорович возглавлял Археографическую комиссию, а также занимал пост председателя комиссии для разбора и описания дел архива Святейшего Синода.3 Наконец, в 1882 году Бычков был назначен директором Императорской Публичной Библиотеки.

Однако, и административная деятельность не помешала его научным трудам.4

 

Таким образом, судьба великолепной рукописной коллекции оказалась, частично, в руках этого замечательного ученого и хорошего администратора. Однако, самостоятельно Директор Публичной Библиотеки не мог решить вопроса о приобретении порфирьевского собрания. Ведь Бычков подчинялся вышестоящим чиновникам, а в его распоряжении не было суммы, необходимой для уплаты Успенскому. Поэтому, уже 2 апреля 1883 года, сразу после получения делового предложенияя со стороны о. Порфирия, А.Бычков обратился к тогдашнему Министру Финансов России Николаю Христиановичу Бунге (1823-1895).

Необходимо, хотя бы в нескольких словах вспомнить и эту личность, ибо именно благодаря главному «министерскому» согласию Бунге порфирьевская коллекция обрела новое пристанище. Начав свою научно-профессиональную деятельность с исторического исследования – темой его магистерской диссертации, защищенной в 1847 году, стало «Исследование начал торгового законодательства Петра Великого»,5 он стал преподавать в своей alma mater Лицее Князя Безбородко и в Университете Святого Владимира в Киеве. В 1852 году Бунге был удостоен Киевским университетом степени Доктора политических наук за диссертацию «Теория кредита».6 Впоследствие, занявшись теорией экономической политики, Бунге опубликовал для своих слушателей еще несколько работ.7 Трижды (с 1859 по 1862, с 1871 по 1875 и с 1878 по 1880 года) он возглавлял Киевский университет. Однако, несмотря на глубокую и обширную теоретическую деятельность, он не стал «кабинетным» ученым.

Публикации Бунге в периодических изданиях отражали современную ему жизнь: подготовка крестьянской реформы, появление акционерных обществ, банковская политика – все волновало экономиста. Именно Бунге преподавал политическую экономию будущему императору Николаю Алексеевичу. Более того, и свои собственные, и чужие финансово-экономические теории Николай Христианович имел возможность проверить на практике, став управляющим киевской конторы государственного банка, и приобретя известность в правительственных кругах. Следующими карьерными продвижениями Бунге оказались должности Товарища Министра Финансов, а с 1881 года – министра финансов. Несмотря на тяжелое положение России в тот период, «время Бунге» явилось выдающейся эпохой в истории русских финансов.8 Нельзя не заметить, что финал жизни Н.Х.Бунге весьма схож с последними годами Порфирия Успенского. Как и церковный иерарх, финансист был избран почетным членом различных обществ, Петербургского и Новороссийского университетов, Университета Святого Владимира и Академии Наук.

В своем послании к министру Бунге от 2 апреля 1883 года, А.Ф.Бычков среди прочего, отмечает:

«Императорская Публичная Библиотека просвещенному ходатайству Вашего Превосходительства была обязана в прошедшем году возможностью приобрести в Константинополе и Париже несколько весьма редких и ценных греческих рукописей и в числе их Псалтирь, исполненную для византийского императора Константина Багрянородного.9 В настоящее время член Московской Синодальной Конторы, бывший чигиринский Епископ Порфирий письменно предложил библиотеке к покупке свое собрание рукописей греческих, славянских, арабских, грузинских и на других восточных языках за 15 000 рублей, с рассрочкой уплаты их на три или четыре года. 

Собрание это состоит из 125 рукописей на разных языках, 20 арабских печатных книг и 590 отрывков из рукописей самого разнообразного содержания, частично в подлинниках, частично в снимках, ценных в палеографическом отношении и особенно для изучения средневековой живописи христианского востока».10

Бычков рассказывает о наиболее выдающихся рукописях порфирьевского собрания, добавляя: «Из этого краткого перечня состава собрания преосвященного Порфирия, которое лично мне известно, Ваше Превосходительство можете усмотреть, на сколько важно в научном отношении и на сколько желательно, чтобы оно вошло в состав Императорской Публичной Библиотеки, которая, к сожалению, положительно не имеет собственных средств к приобретению теперь коллекции…»11

И, действительно, о каком достойном пополнении библиотечных фондов могла идти речь? В своем обращении к Министру Финансов Бычков еще раз подчеркнул скудость средств, выделяемых крупнейшей российской библиотеке. По его словам, государственные ассигнования на крупнейшее российское книгохранилище составляли лишь 26 000 рублей в год. В эту, более чем скромную, сумму включалось все: и покупка книг и рукописей, и переплет (стоивший более 6000 рублей). Но приобрести даже наиболее выдающиеся сочинения по всем отраслям знаний, изданных как в России, так за границей, на эти деньги представлялось абсолютной утопией. Директор Императорской Библиотеки постарался убедить Бунге, что его содействие требуется всей просвещенной России. Нет сомнений, что Бычков понимал ценность и значимость порфирьевского собрания. Как человек, посвятивший Императорской Библиотеке всю свою трудовую деятельность – 55 лет, прошедший путь от простого библиотекаря до директора, он сознавал, как важно, чтобы такая коллекция осталась в России и находилась в фондах Библиотеки. Он употребил все свое красноречие, использовал всю силу убеждения дабы его слова достигли разума и сердца министра:

«…Я имею честь обратиться к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбой не признаете ли Вы возможным исходатайствовать у Государя Императора об отпуске из государственного казначейства отечественному книгохранилищу 15 тысяч рублей на обогащение его таким собранием рукописей, которого по своей внутренней ценности стоимость значительно дороже испрашиваемой скромной цифры, подобную которому составить теперь едва ли возможно, и за которое иностранцы, его знающие, без сомнения предложат владельцу гораздо больше.

Уверенный, что ходатайство Императорской Публичной Библиотеки будет благожелательно принято Вашим Превосходительством и видя ныне в Вашем лице самое горячее содействие, пользуюсь настоящим случаем для засвидетельствования Вам, Милостивый Государь, моего искреннего почтения и совершенной преданности. А.Бычков»12 .

Судя по всему, директор Библиотеки, действительно, был уверен в согласии Бунге: столь просвещенный государственный деятель, к тому же и сам не чуждый науки, не мог не посодействовать такому приобретению. Поэтому, не дожидаясь реакции на свой запрос, Бычков ответил преосвященному Порфирию. Таким образом, уже первые числа апреля принесли Успенскому хорошие новости. «Получил в 6 часов пополудни в Москве в Новоспасском монастыре и возрадовался, – пишет эмоциональный Порфирий на ответе от Директора Библиотеки. – Итак, не пропадут мои сокровища. Потомство будет вспоминать меня добром… Боже мой, Боже! Пламенным благом дарю тебя за эту милость, явленную тобой мне, труженику науки».13 Послание Бычкова предвещало быструю, удачную сделку и полную удовлетворенность обоих сторон:

«Директор Императорской Публичной Библиотеки
3 апреля 1883 года

Императорская Публичная Библиотека имела честь получить письмо Вашего Преосвященства от 29 марта сего года относительно приобретения принадлежащего Вам собрания рукописей и с живейшей благодарностью на изъясненных условиях Ваше предложение, исполненного благоволительного к ней внимания. Где же, как не в Императорской Публичной Библиотеке, в которой уже находится так много драгоценных письменных и печатных памятников, храниться Вашему собранию, составленному с таким знанием в течении многолетнего Вашего в разных странах христианского Востока, в интересах отечественной науки, для которой Вы сами немало потрудились, и которую Вы обогатили многими важными сочинениями. Публичная Библиотека сохранит в целости Ваше собрание для отдаленного потомства, а ученые при пользовании им с уважением и признательностью будут вспоминать Ваше имя, тесно связанное с открытием знаменитой Синайской Библии, которая также хранится в библиотеке и составляет одну из ее драгоценностей. Надеюсь на днях сообщить Вам положительные сведения как о начале, так и о сроках уплаты следующей Вам суммы, вместе с тем покорнейше прошу Ваше Преосвященство уведомить Библиотеку, когда и при каких условиях может быть преступлено к приему Вашего Собрания рукописей…

 

Испрашивая Вашего, Владыко, архипастырского благословения, и истиным почтением и совершенной признательностью имею честь быть Вашего Преосвященства

Покорнейший слуга А. Бычков»14

Однако, несмотря на высокий государственный пост, Министр Финансов тоже оставался чиновником, подчиненным высшей власти. Он не мог сказать «последнего» и главного слова в порфирьевском деле, а ответственность за принятие решений предпочел разделить со своим коллегой Министром Народного Просвещения:

«Министр Финансов
11 апреля 1883 г.

Милостивый Государь Афанасий Петрович!
На письмо Вашего Превосходительства от 2 сего апреля, об отпуске из государственного Казначейства 15 000 рублей Императорской Публичной Библиотеке на приобретение у бывшего Чигиринского Епископа Порфирия собрания имею честь уведомить, что вполне сознавая всю важность приобретения названной библиотекой столь драгоценного в научном отношении собрания помянутых рукописей, я не встречаю со своей стороны препятствия к ассигнованию на этот предмет показанных 15 000 рублей с рассрочкой уплаты их согласно предложению Епископа Порфирия в течении четырех лет, начиная с 1884 года, но с тем, чтобы разрешение на отпуск этих денег испрошено было у Министра Народного Просвещения, установленным порядком через Государственный Совет.

Примите уверения в совершенном моем почтении и преданности.
Н.Бунге»15

На следующий же день, 12 апреля 1883 года, А.Бычков сообщил об этом деле Министру Народного Просвещения, описав порфирьевскую коллекцию, и упомянув о согласии министра финансов16 .

Итак, государственная машина была запущена, чиновники приготовились составлять необходимые документы. Тем временем Порфирий Успенский, довольный, что все складывается так благополучно и быстро, подтвердил готовность передать рукописи в любой момент:

 

«14 апреля 1883 года
В Императорскую Публичную Библиотеку

Получив от директора сей библиотеки Его Превосходительства А.Бычкова уведомление от 3 апреля текущего года за №331 о покупке библиотекой моих рукописей на разных языках и разных веков за 15 000 рублей, и будучи спрошен «когда и при каких условиях может быть преступлено к приему моего собрания рукописей» – почтительно и решительно отвечаю, что собрание мое готово ехать в Императорскую публичную библиотеку во всякое время, когда она найдет возможным и удобным для себя принять оное и что отысканы те годные ящики, в которых мои рукописи сохранно привезены были из Киева в Москву. Что касается до условий приема их, то с моей стороны никаких новых условий не предлагается, кроме уплаты 15 000 рублей в три или четыре года. От самого начальства библиотеки ожидается распоряжение касательно приема моих рукописей кем либо из служащих в ней.

Управляющий Ставропигиальным Новоспасским в Москве монастырем
Епископ Порфирий
Москва. 14 апреля 1883 года»17

Итак, все казалось бы уже решено и будет закончено в ближайшие дни. Однако, ожидание Успенского затянулось – ни ответа из Управления Публичной библиотеки, ни служащих, которые бы взяли коллекцию, не было. Что же происходило в государственно-чиновничьих кругах, по которым «плавало» порфирьевское дело?

Бычков ожидал ответа от Министра Народного Просвещения. А тем временем министры обсуждали между собой возможность и необходимость этой покупки. Министр Народного Просвещения И.Д.Делянов в обращении18 от 29 апреля 1883 года к Министру Финансов тоже убеждает Бунге в бесценности порфирьевского собрания. Его главная мысль состоит в том, что Епископ Порфирий предложил библиотеке научный дар, цена которого несоизмерима со скромной суммой в 15 тысяч рублей. Однако, поскольку, легитимность требует решения Государственного Совета по этому вопросу, Делянов обещает «войти в Государственный Совет» с необходимым проектом. Кроме того, Министр Народного Просвещения просит выдать, говоря современным языком, первый взнос за коллекцию – пять тысяч рублей в счет тех пятнадцати, которые Библиотека будет должна Успенскому. В ответ (4 мая) Бунге известил19 Делянова о своем полном согласии, а так же сообщил об открытии кредита в 5000 рублей для отпуска денег Порфирию Успенскому. Таким образом, дело сдвинулось с мертвой точки, но, как скоро станет понятно, эти пять тысяч еще обернутся епископу Порфирию большими неприятностями.

Главным действующим лицом в этой бюрократической эпопее предстояло стать именно Министру Народного Просвещения. Буквально только получив «министерский портфель» Иван Давыдович Делянов (1818-1897) оказался «вершителем» судьбы порфирьевской рукописной коллекции. Его послание к А.Ф.Бычкову давало «зеленый свет» процессу купли-продажи собрания.20

Однако, Порфирий, не знавший обо всех этих бюрократических перипетиях, не получавший из Библиотеки никаких известий уже больше двух месяцев, начал волноваться. Его, достаточно горький опыт общения с государственными учреждениями многому научил. Многочисленные трудности в обустройстве Иерусалимской Миссии и неудачные попытки продать государству свою библиотеку – лишь некоторые эпизоды частых контактов с чиновниками. Фантазия впечатлительного ученого могла нарисовать самые разнообразные картины того, как сложится ситуация с продажей рукописей. Успенский был готов к любым неудачам, а потому решил слегка ускорить процесс. Одновременно с положительным откликом Министра Народного Просвещения Бычков получил записку и от Порфирия:

«До сей поры не знаю окончательного решения касательно обещанной мне покупки рукописей моих. Почтительно прошу начальство библиотеки уведомить меня об этом решении чем скорее, тем лучше, дабы не занимала меня пренеприятная мысль о продаже их имеющим скоро приехать в Москву иностранцам, по известному случаю.21

 

Управляющий Ставропигиальным Новоспасским в Москве монастырем Епископ Порфирий. 7 мая 1883 года».22

Действительно волнуясь, что Порфирий продаст коллекцию заграницу, или же сделав вид, что волнуется, директор библиотеки сам ответил ученому, причем очень быстро – Успенский получил его послание уже 10 мая. И не удивительно, что Бычков торопился. Ведь он «заварил кашу» с покупкой рукописей, на дело начали работать «сильные мира сего». Не исключено, что Директор мысленно уже представлял волну общественного резонанса вокруг нового библиотечного приобретения и ставил помету рядом со своим именем – указание на очередное собственное достижение на ниве народного просвещения. Конечно, письмо Успенского, славившегося своим взрывным, непредсказуемым характером могло испугать библиотечного чиновника: вдруг, Порфирий, действительно, передумает? Тогда не только рукописей лишится Публичная библиотека, а возможно и Россия, но и у самого Бычкова возникнут серьезные проблемы. Государственный совет, Министр Народного Просвещение, Министр Финансов, Управления различных государственных департаментов – все были задействованы в решениях вокруг дела, и в случает провала, именно Бычков мог оказаться в роли знаменитого российского «стрелочника», отвечающего за крушение предприятия. Кроме того, сам факт, что Директор Императорской Библиотеки почти даром мог получить одно из наиболее значимых для науки рукописных собраний, и не удержал его… Карьера Афанасия Бычкова явно оказывалась под угрозой.

 

Поэтому своим письмом Порфирию он постарался успокоить вспыльчивого ученого:

 

«В ответ на письмо Вашего Преосвященства от 7-го сего мая, имею честь уведомить Вас, что на приобретение Императорской Публичной Библиотекой Вашего рукописного собрания последовало согласие Министра Финансов, и потому она считает, что означенное собрание ею уже приобретено. После коронации Государя Императора Вам будет переведено 5000 рублей в уплату условленной суммы и прислано лицо для приема от Вас Вашего собрания и перевозки его в Петербург. Что касается остальных десяти тысяч рублей, то они будут выплачиваемы Вам по равной части, согласно Вашему предложению, в три или четыре года…».23

 

Тем же числом (8 мая 1883 года) было датировано еще одно послание Бычкова – отдельное сообщение о выплате первых пяти тысяч рублей за рукописное собрание.24

Однако, начало выплат еще не означало благоприятного исхода всех бюрократических перипетий. Ведь теперь дело должно было решаться на самом высоком государственном уровне, и без согласия Государственного Совета остальные деньги не были бы выделены. Именно поэтому 31 мая 1883 года Министр Народного Просвещения Делянов обратился к Государственному секретарю с просьбой о внесении в Государственный совет проекта по этому делу.25 Проект № 6924 носил название «Об отпуске 15000 рублей на приобретение собрания рукописей Епископа Порфирия».26 Изложение дела сопровождалось справкой о средствах Библиотеки, получаемых на покупку и переплет литературы, а также подробным описанием порфирьевской рукописной коллекции. В заключении Министр Народного Просвещения просил о выделении средств: «Вследствие сего имею честь покорнейше просить Государственный Совет об исходотайствовании Высочайшего Его Императорского Величества соизволения на ассигнование из сумм Государственного Казначейства на покупку для Императорской Публичной библиотеки рукописей пятнадцати тысяч рублей с зачетом в эту сумму отпущенных Министерством Финансов авансом 5000 рублей и с отпуском остальных 10000 рублей в продолжении 4 лет, начиная с 1884 года, а именно 4000 рублей в 1884 году и по 2000 рублей в 1885, 1886 и 1887 годах».27

22 июня 1883 года в Переводном требовании (№557) Императорская Публична Библиотека попросила выдать Настоятелю Новоспасского Монастыря епископу Порфирию 5000 рублей за приобретенную у него коллекцию рукописей. Тем же числом датировано прошение Библиотеки об открытии кредита в 5000 рублей, адресованное в Главное Казначейство.28

Почти полтора месяца спустя Настоятель Новоспасского монастыря, наконец, получил деньги.29 Будучи человеком пунктуальным и обязательным, Порфирий уведомил Библиотеку о получении денежной суммы:

«Москва. 6 июля 1883 года.
В Управление Императорской публичной библиотеки.

Честь имею уведомить Управление, что я получил из Московского Губернского Казначейства 5000 рублей за купленное у меня библиотекой собрание рукописей. Остается мне дополучить за оное десять тысяч рублей.

Управляющий Ставропигиальным Новоспасским в Москве монастырем
Епископ Порфирий»30

Таким образом, делу положено вполне удачное начало, а самое трудное осталось позади. Императорская Публичная Библиотека получила бесценное собрание древних манускриптов, а Порфирий ожидал выплаты кредита, который он благородно предложил библиотеке. Хотя полностью погашен долг был уже после кончины ученого – лишь в конце 1886 года.

Закончилась еще одна история связанная с жизнью выдающегося ученого. Возможно, самая оптимистичная из всех, касающихся его научного наследия, ибо конечная цель – сохранение великолепнейшей рукописной коллекции для России и всего ученого мира – была достигнута. «Дееписания», извлеченные Успенским из монастырей и скитов, хранилищ и библиотек доступны и продолжают раскрывать свои тайны. Словно сам Успенский, победивший законы человеческого бытия, до сих пор незримо присутствует среди нас, будто он сидит рядом с каждым ученым, исследующим ту или иную древнюю рукопись и помогает. И та самая «международная» известность, о которой мечталось иерарху, хоть и поздно, но пришла к нему именно благодаря собранной им и сохраненной Санкт-Петербургской Национальной Библиотекой коллекции древних манускриптов, поскольку ею активно пользуются ученые всего мира.

 

 

Источник ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА ИСТОРИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА СПбГУ