Для паломников-христиан «гостиничную» функцию выполняли монастыри. Ими назывались дома, по внешнему виду ничем не отличающиеся от прочих городских зданий. Бóльшую часть из них по своему прямому назначению следовало бы называть не монастырями, а «странноприимницами» или «гостеприимницами», поскольку они служили исключительно для размещения паломников. Начальники таких странноприимных домов[14] именовались игуменами (настоятелями), они назначались из числа монахов Святогробского братства Иерусалимского патриархата и располагали одним или двумя послушниками и служителями из наёмных арабов. Странноприимницы отдавались в полное распоряжение игуменов, с уплатою в патриаршую казну регламентированной суммы с каждого странноприимного дома, дифференцированной в соответствии с его вместимостью. Плата за размещение во всех странноприимных монастырях была одинаковой.     

 

В Иерусалиме русские православные паломники располагались, как правило, в греческом патриаршем монастыре. Дорожное имущество и тяжелые вещи, привозились из Яффы за день до приезда поклонников и складывались монастырскими послушниками в специально отведенном для этого помещении. Прибывающих богомольцев в соответствии с церемониалом встречал либо сам игумен, либо мирхаджи и провожал постояльцев в палаты.     

 

Российские богомольцы описывали мирхаджи следующим образом. Так, у Мелетия мирхаджи – «вождь поклонников»[15], у Вешнякова «мерхаджи» – «монах, разумеющий многие языки, определенный для встречи путешественников»[16], у Бронникова «мерхаджий» – «гостиный вожатый монах»[17].     

 

Мелетия и его спутника поселили в «большия гостиныя залы»[18], Вешняковых – «в палату продолговатую, устланную коврами и подушками, разкладенными около стен»[19], Бронникова – «в гостинную залу, которая вся была устлана коврами, а вокруг обкладена тюфяками, или подушками и одеялами»[20].     

 

Особое впечатление на русских богомольцев произвела церемония их приема на греческих патриарших подворьях и в патриаршем монастыре, а также богатый ассортимент церемониальных блюд и угощений.     

 

Так, в Рамле для Вешняковых был приготовлен изобильный ужин «из хлеба, сарачинского пшена и баранины», а перед отъездом из города они «выпили по чашке кофе и по чарке водки»[21]. Бронникова же в Рамле «угостили трапезой и вином», а в Яффе для него был собран на тростниковых рогожках, разложенных по полу ужин «из плова с маслом, сорочинского пшена (рис – М.Я.) и сыра», а белого и красного вина «ковшичками подносили довольно»[22].     

 

В Иерусалиме Мелетию, Вешняковым и Бронникову подносили чашку кофе, чарку или рюмку водки, сладкие закуски, варенье, булочки, сухофрукты и сухари. Помимо главных церемониальных напитков – кофе и водки – Мелетию, например, подавали «сладкие заедки» иногда с «пряжеными пышками»[23], а Вешняковым – «разные на закуску сушеные плоды» и сухари[24].     

 

Богомольцы подробно описывали церемониальные блюда на торжественном ужине в греческом патриаршем монастыре и других обителях, в частности, братьям Вешняковым и Киру Бронникову подносили пшеничный хлеб, яйца, яичницу, сыры, маслины, плоды, «плов из сарачинского пшена с коровьим маслом», «суп, приправленный душистыми травами», «манжу, род каши из пшеничных круп, а иногда из сарачинского пшена, уваренную с маслом коровьим или деревянным (оливковым. – М.Я.) и другою приправою», «леблебе, род гороха» (лакомство из бобов нут. – М.Я.), «чечевицу, род гороха» и др. Вешняковы отмечали, что среди угощений практически отсутствовали блюда из мяса и рыбы. Паломники описывали и посуду, которая в некоторых случаях была из серебра или красной меди. Вешняковы особо отметили, что водку и старые крепкие вина подносили «серебряными ковшичками беспристанно»[25]. Бронников подчеркнул, что за столом ели «на тарелках серебряными российской работы ложками, со скатертями и салфетками, в разные времена российскими поклонниками привезенными»[26].     

 

Добраться до Иерусалима можно было на гужевом транспорте, в повозках и пешком. На всем его протяжении нужно было сделать привал и подкрепиться (по возможности безвозмездно), что было более реально на территории монастырей Иерусалимского патриархата. Попав в Иерусалим, проблема добычи «хлеба насущнаго» приобретала первостепенное значение у поклоннической бедноты из России.