ГЛАВА 30. ПРАВОСЛАВНОЕ ПАЛЕСТИНСКОЕ ОБЩЕСТВО
У русских паломников выработались свои названия святых мест.
Так мусульманскую мечеть Омара
(Эс-Сахра) они называют «Святая святых», гробницу Божией матери – «Гефсиманией»,
а русские постройки нашего Императорского Православного Палестинского общества паломники сокращенно окрестили «Палестиной».
О применении этого названия
к целой стране простой народ, кажется,
не имеет понятия. Благодаря своим стенам, наша русская «Палестина» совершенно обособлена
в отдельный городок
на пространстве приблизительно десяти десятин. Здесь чувствуешь себя, как дома: русский храм, русский говор, русские лица.
Тут же
в юго-восточном углу подворья приютилось
и русскоеконсульство.
Вернувшись
из кругового путешествия по Палестине, я
не хотел уже злоупотреблять гостеприимством своего приятеля араба
и остановился
в гостинице Палестинского общества,
в одном номере
со своим прежним спутником по пароходу, Ф.
А. А. После бесприютного скитания по весям Галилеи
и Самарии, приятно было вдруг очутиться
в безупречно чистой комнате, прилично обставленной
и даже
с комфортом. Гостиница может похвастаться услужливостью прислуги,
ее заботливостью, вниманием, опрятностью, разумными порядками, предупредительностью,
и притом все здесь очень дешево, сравнительно, например,
с петербургскими ценами.
За номер
мы платили один рубль
в сутки,
за вторую кровать тридцать копеек, да по полтине
за вкусно приготовленный обед
из трех блюд.
В общей народной столовой обед
из двух блюд стоит восемь копеек (собственно, четыре парички, что по местному курсу составляет десять копеек),
но мне
ни разу
не удалось пообедать вместе
с народом.
Купил
я однажды обеденный билет
в лавке Палестинского общества и
в урочный час прихожу
в большую угловую комнату
в нижнем этаже гостиницы. Полна народу!
Все столы заняты.
Ко мне подошел один бедный паломник
и попросил накормить его.
Я отдал ему свой билет
и вышел.
В другой раз
я запасся несколькими обеденными билетами.
Меня встретилаодна
из служанок
в форменном платье
с фартуком.
— Я вам найду место. Пожалуйте! –
сказала она.
Пробираясь между паломниками, мне пришлось раздать все лишние билеты.
Но лишь только
я сел
за стол
и взялся
за ложку, как меня обступила толпа голодных бедняков.
Я отдал им свой обед
и опять ушел
к себенаверх, как говорится,
не солоно хлебавши.
Как сюда попали
эти нищие?
Русский странник
не считает унизительным или греховным питаться по дороге
к святым местам милостыней
и тем более
не считает грехом собирать подаяния там, где сами апостолы
со Христом носили ковчежец
и собирали деньги
на пропитание (Иоан. XII, 6, XIII, 29; Лк. VIII, 3).
И вотидут они сюда
в надежде, что добрые люди
не оставят
их умереть
с голоду
в земле, где впервые раздались слова евангельской любви
к ближнему.
Наблюдая
за общей массой народа,
я заметил, что большинство паломников, или поклонников, как иногда они себя называют по примеру эфиопского евнуха (Деян. VIII, 27) (еще называют
их богомольцами, а
в древних сказаниях встречается описательное название – землепроходец), было
из южных губерний.
Одни объясняли это близостью их
к Одессе,
т. е.
К месту отправления паломников
из России, другие – сравнительным материальным довольством малороссийских губерний.
Я обратился непосредственно
к одному малороссу
за разъяснениями:
— У
нас,— сказал
он,—
в Иерусалим съездить
не надо быть богатым. Вздумалось, например, мне ехать
ко Гробу Господню, я
и иду по хатам соседних сел
и всем объявляю
о своем желании поусердствовать Богу.
И ни одна семья
не отпускала меня,
не давши
чего-нибудь
на дорогу
на помин души.
У меня
в одну неделю собралось более тридцати
рублей.Если бы
не поторопился ехать, то
и больше бы собрал.
С
такой-то ничтожной суммой
он осмеливается ехать
за границу!
До Одессы дойдет пешком.
Тут он возьмет
за двадцать пять рублей пароходный билет
до Яффы
и обратно.
По дороге питается запасенными сухарями,
а где случится
и подаянием.
Но зато эти мирские ходебщики, возвратившись
из Иерусалима, должны привести своим жертвователям
какую-нибудь памятку
из Святой Земли: кому свечку от «благодати», кому образок, кому крестик.
За всякий камешек скажут им спасибо.
— Ну,
а здесь же
вы как живете? –
спрашиваю его.
— Добрые люди
и здесь кормят.
Иной раз заработаешь.
Кто знает
какое-либо мастерство, портняжить или сапожничать, тому нетрудно пробиться
в Иерусалиме.
Вот бабам здесь не
в пример легче.
Они поступают
в услужение и в «Палестине», и
у греков,
и просто
у приезжих господ.
Опять-таки белье постирать, починить, пошить.
Бабе куда легче, особенно если она молодая.
Ее и
из Иерусалима
не выживешь!
Относительно русских паломниц
я уже слышал
кое-что
от командира парохода.
— Едут,— говорил
он,—
в Иерусалим
и старые
и молодые.
Но обратите внимание, когда будете возвращаться
в Россию, как мало едет назад домой молодых.
Я
не могу допустить, чтобы русские богомолки,
за немногим исключением, ехали сюда
с какими-либо другими предвзятыми целями, кроме одной главной – посетить святые места.
В Иерусалим большей частью едут или незамужние, или бездетные вдовы, или матери взрослых детей,
т. е. все такие женщины, которые
не обременены заботой
о воспитании детей. Обыкновенно эти свободные женщины всегда готовы пристроиться
к кому-нибудь, занять себя
каким-либо делом
и потому
с радостью хватаются
за всякое предложение
в Палестине. Очень часто
их нанимают здесь
в служанки
и экономки.
И если они являются
в качестве сожительниц, то это, конечно, случайно
и даже, можно сказать,
в силу необходимости при тех условиях,
в которые
их ставят наниматели.
Я допускаю, что некоторые женщины отправляются сюда специально
с такой же целью, как
и хорошо известная св. Мария Египетская, но, надо надеяться, что
с ними может случиться
такой же конец, как и
с этой удивительной подвижницей.
В общем, можно сказать, женщины-паломницы
в Святой земле подогревают религиозный энтузиазм
в каждом русском богомольце
и составляюттот восторженно-благочестивый фон, который придает особенную окраску всей картине паломничества.
Я поехал
в Иерусалим
с большим предубеждением против Палестинского общества,
к чему настроил меня один почтенный муж, побывавший
в Святой земле
в первые годы деятельности общества.
Но знакомство
на месте
со школами Сирии
и первые впечатления
от русского подворья
в Иерусалиме сразу изменили мое мнение, и
я стал осторожнее относиться
к суждениям порицателей русского дела
в Палестине.
Удешевление проезда, охрана
от назойливости
арабов-турок, удобство
и чистота гостиницы, дешевый
и вкусный стол, даровое
лечение — все это испытывает
на себе каждый паломник, и, конечно, оценивает
с благодарностью.
Судя по настоящим
греко-турецким порядкам
в Палестине,воображаю, что было двадцать лет тому назад,
до возникновения Палестинского общества! Несомненно, пожелать молодому обществу еще много можно.
До сих пор еще оно
не может поместить
в своих постройках всю массу паломников, съезжающихся
в Иерусалим
на Пасху; но
и это, Бог даст, будет продолжаться недолго.
За последние годы число паломников быстро увеличилось, и
в мое время оно дошло
до пяти слишком тысяч.
И это только
в стенах русского подворья! Обществу пришлось наскоро расширить прежние постройки
и строить новые бараки, но
и этих помещений было недостаточно. Внутренность барака мне напомнила многоэтажные матросские помещения
на судах или клетки для овощей, чтобы они
не сопрели. Выигрыш места значительный,
но зато
от такой скученности паломников развивается масса паразитов.
— Наверху еще
ничего,— говорил мне один
из занимающих место
в нижнем
ряду,—
а внизу-то очень трудно, когда сверху начнут
на тебя
сыпаться гниды.
В общих каменных подворьях, мужских или женских, гораздо лучше. Среди паломников
я встречал здесь также интеллигентных людей,
и все они были довольны помещением. Комнаты достаточно высоки
и чисты.
У каждого железная кровать,
и при ней небольшой шкаф для вещей.
В настоящее время общество занято постройкой еще нового здания на
1 200 человек; но, мне кажется,
и этого будет недостаточно.
Надо надеяться, что число паломников
с годами еще более увеличится.
Другое слабое место
в русском
подворье — баня.
При той пыли, которая наполняет Иерусалим, при обилии паразитов
в помещениях, наконец, при нестерпимой палестинской жаре, необходимо паломникам мыться почаще.
Для классных гостей есть удобная ванна.
С этой стороны они обеспечены.
Для простого же народа устроена крошечная баня, которая берется
чуть ли не
с боя.
Я хотел испытать
на себе все прелести здешней бани, тем более, что мне похвалили
ее чистоту. Назначена была баня для мужчин вечером после женщин. Прихожу
в установленный час. Толпы паломников
в передней и
на дворе ждут, пока женщины вымоются. Прихожу через час.
То жеожидание.
В это время стараются ворваться
в баню вновь пришедшие женщины, но их
не пускают мужчины. Наконец, настала очередь мужчин.
Как лавина, ворвались передовые
в маленькую раздевальню, уставленную шкафами
с ящиками для белья
и платья.
Я опять ушел,
но через час прихожу
в третий раз.
Дал и мне сторож ключ
с номером
от ящика
в верхнем ряду. Рядом
на лавке сидели паломники.
Одни раздевались, другие одевались.
Я долго ждал,
не освободится ли где местечко для меня, и
не дождался. Пришлось раздеваться посреди комнаты, комкая вещи
и втискивая
их через головы других
в ящик.
В умывальне тоже тесно.
У меня под носом ухватили шайку. Одеваться было еще труднее. Скамейки все заняты, кругом толчется мокрый голый народ. Чрезвычайно неприятно!
И все
от тесноты. Впрочем, надо отдать справедливость, баня
содержится чисто.
Многие паломники ходят
в частные бани.
Я не знаю,
в состоянии ли русское подворье снабдить водой для частного умывания все множество паломников.
Вода – это ведь слабое место
в Иерусалиме. Святой город пьет буквально небесную дождевую воду.
Если зимних дождей мало, то город терпит недостаток воды;
а летом,
с апреля по октябрь, дождей почти
не бывает. Дождевая вода собирается плоскими крышами зданий.
По желобам
и трубам она стекает вниз
в цистерны, устроенные
в подвальном помещении зданий,
и тут держится круглый год. Понятно, что
в Палестине
волей-неволей приходится „оцеживать комара“ (Мт. XXIII, 24), через полотно или фильтр. Водопровода
до сих пор нет, хотя
об этоммного хлопотали,
а одна англичанка еще в
1866 г. предлагала устроить его
за свой счет.
