После отъезда венгерского короля в Птолемаиду прибыло множество крестоносцев, выехавших из гаваней Голландии, Франции и Италии. Крестоносцы из Фрисландии, из Кельна, с берегов Рейна остановились на португальском берегу и в нескольких битвах нанесли поражение маврам. Прибытие этих воинов, рассказы об их победах оживили мужество пилигримов, остававшихся в Палестине под начальством герцога Австрийского Леопольда; при таком посильном подкреплении только и было речи, что о возобновлении военных действий, и на совете князей и вождей было решено перенести войну на берега Нила.

Христианская армия под предводительством короля Иерусалимского, герцога Австрийского и Вильгельма графа Голландского выступила из Птолемаиды в начале весны 1218 г. и высадилась в виду Дамиетты. Город Дамиетта, расположенный на расстоянии одной мили от моря, на правом берегу Нила, был укреплен двойным рядом стен со стороны реки и тройным рядом со стороны суши; посреди реки возвышалась башня; проход для судов был загражден железной цепью, протянутой от города к башне. В городе был многочисленный гарнизон, снабженный достаточным количеством продовольствия и военных снарядов, что давало ему возможность выдержать продолжительную осаду.

Крестоносцы расположились лагерем на левом берегу Нила, на равнине, на которой не произрастало ни деревьев, ни растений и которая представляла с западной и южной стороны бесплодную пустыню; перед ними был город, выстроенный между рекою и озером Менсал, на пространстве, прорезанном множеством каналов и покрытом пальмовым лесом. Едва они успели устроить лагерь, как сделалось совершенно темно по случаю лунного затмения; это небесное явление воспламенило мужество крестоносцев и было для них предзнаменованием блистательнейших побед.

Первые нападения были направлены на башню, выстроенную посреди Нила; пущены были в ход всякого рода боевые машины, сделано было также несколько приступов. Башня, как видно из предыдущего, соединялась с городом посредством деревянного моста; таким образом, она получала помощь, при которой все чудеса храбрости оказывались бесполезными; после осады, продолжавшейся несколько недель, крестоносцы сделали нападение на мост и разрушили его; потом соорудили громадную деревянную крепость, которая была поставлена на двух судах, связанных вместе; на этой подвижной крепости избранные воины двинулись на приступ башни. Мусульмане с высоты своих стен, крестоносцы - с берегов реки следили глазами за христианскою крепостью; два судна, которые подымали ее, бросили якорь у подножия стен; сарацины осыпали их тогда градом каменьев и потоками греческого огня; воины Креста, бросившись на приступ, вскоре достигли зубцов башни. Среди битвы, в которой действовали мечи и копья, пламя вдруг охватывает деревянный замок крестоносцев, и подъемный мост, перекинутый на стены башни, колеблется; знамя герцога Австрийского, командовавшего атакующим отрядом, уже в руках осажденных! Крики радости раздаются в городе, продолжительный стон слышится с берега, где стоят крестоносцы. Патриарх Иерусалимский, духовенство, вся армия коленопреклоненно с мольбою воздевают руки к небу. Вскоре, как будто бы Богу было угодно внять их молитвам, пламя угасает, машина снова действует, надземный мост утвержден. Товарищи Леопольда возобновляют нападение с большим жаром; повсюду под ударами христиан рушатся стены; растерянные мусульмане складывают оружие и молят победителей пощадить их жизнь. Крестоносцы приготовлялись к этой победе молитвами, постом, религиозными процессиями. Видны были лики воинов небесных среди сражающихся; все пилигримы считали взятие башни делом Божиим.

Христиане не могли воспользоваться этим первым своим успехом за неимением судов для переправы через Нил. Большая часть кораблей, на которых они прибыли в Египет, возвратились обратно; даже многие из пилигримов, присутствовавших при начале осады, возвратились на этих судах в Европу. Это бегство их, повествуют летописи, так разгневало Бога, что множество из них погибло от кораблекрушения, а иные погибли несчастными образом уже по возвращении домой. Между тем, папа не переставал торопить с отъездом тех, кто принял крест; и в то время, как христианская армия оплакивала еще удаление крестоносцев фрисландских и голландских, в лагерь при Дамиетте прибыли новые воины из Германии, Пизы, Генуи и Венеции; прибыли также воины из всех провинций Франции; Англия выслала в Египет своих храбрейших рыцарей, явившихся сюда для исполнения клятвы монарха их, Генриха III. Между пилигримами, высадившимися тогда на берегах Нила, история не должна забывать кардинала Пелагия, которого сопровождало множество римских крестоносцев; он привез с собою сокровища, собранные с верующих на Западе и назначенные для расходов на священную войну. Папа поручил ему вести крестовый поход с твердостью и не вступать в переговоры о мире иначе, как с побежденными и подчинившимися власти римской церкви врагами. Войну с мусульманами хотели вести такую же, как с греками и еретиками: хотели одновременно и побеждать их, и обращать. Пелагий, избранный для этой миссии, был человек ревностный и горячий, имел характер упрямый и непоколебимый. Через несколько дней после его приезда, в день св. Дионисия, сарацины произвели нападение на крестоносцев; новый легат выступил во главе христианской армии; он нес крест Спасителя и вслух молился: "О Господи, спаси нас и яви нам помощь Твою, чтобы мы могли обратить этот жестокий и развращенный народ!.." Победа осталась на стороне христиан. Пелагий оспаривал командование армией у короля Иерусалимского; в подкрепление своих притязаний он говорил, что крестоносцы вооружились по призыву папы римского и что они были воинами церкви. Толпа пилигримов подчинялась его распоряжениям, убежденная, что на это была Божия воля, но притязание Пелагия руководить действиями возмущало рыцарей Креста и должно было привести к бедственным последствиям.

Христианская армия, несмотря на все свои победы, оставалась на левом берегу Нила и не могла приступить к осаде Дамиетты. Много раз она делала попытки переправиться через реку, но всегда была останавливаема сарацинами и часто повторяющимися здесь в зимнее время бурями. Пилигримы начали наконец роптать на легата. "В этой несчастной пустыне, - говорили они, - что с нами будет? Разве в нашей стране недоставало могил?" Пелагий, до слуха которого доходили эти жалобы, приказал соблюдать пост в продолжение трех дней и молиться перед Святым Крестом, чтобы Иисус Христос научил их, как перебраться через реку. В это самое время поднялась страшная буря и полил такой дождь, что нельзя было отличить реки от моря, и вода сделалась везде горькою; лагерь был затоплен, на вопли растерявшихся христиан легат повторял им то, что Иисус Христос сказал Петру, когда его лодку заливало волнами: "Маловерные, зачем усомнились вы?" Вскоре вновь просияло солнце, и вода начала убывать. Крестоносцы сделали новые усилия переправиться через Нил, но берег, занятый сарацинами, оставался все-таки недоступным. Христианской армии оставалось возложить надежду только на небесную помощь. Незадолго до празднования памяти св. Агафий, говорится с летописи, произошло великое чудо. Св. Георгий и многие другие воины небесные, облаченные с "белую одежду и вооруженные, представились сарацинам в их лагере, и три дня сряду сарацинам слышался голос: "Бегите отсюда, иначе вы погибнете!" На третий день голос послышался вдоль реки и возвестил христианам: "Вот, сарацины убегают!"

Сарацины действительно покинули лагерь, и вот как рассказывают об этом чудном событии арабские историки. Между эмирами составился заговор против Малик-Камила; накануне того дня, когда предполагалось привести его в исполнение, султан, предупрежденный об этом, вышел ночью из лагеря, а войско его, не имея больше вождя, разбежалось в беспорядке; тогда христиане могли совершить переправу через Нил и беспрепятственно расположиться на левом берегу реки. Они раскинули лагерь под стенами Дамиетты, и город был осажден и со стороны Нила, и со стороны суши.

В это самое время мусульманские князья решились разрушить укрепления и стены Иерусалима; они разрушили также крепость Фаворскую и все укрепления, которые еще оставались у них в Палестине и в Финикии. Все сирийские войска были призваны на защиту Египта. Прибытие их на берега Нила и сознание опасности, распространившееся между неверными, возбудило мужество Малик-Камила; разбежавшаяся египетская армия поспешно возвратилась, полная рвения и усердия, на помощь Дамиетте. Крестоносцам пришлось одновременно сражаться с гарнизоном крепости и несметными толпами сарацин, покрывавших оба берега реки.

В Вербное воскресенье произошла битва на Ниле и на равнине. Воины Креста, говорит современная история, вместо пальмовых ветвей держали в руках в этот день обнаженные мечи и обагренные кровью копья; 5000 мусульманских трупов осталось на поле битвы. Через несколько дней после того, в день памяти Иоанна Крестителя, демон зависти и гордости предал христиан мечу их врагов. Христианская пехота, постоянно сражавшаяся на приступах и на судах, жаловалась, что на нее обрушивается все бремя войны, и упрекала рыцарей за то, что они сидят спокойно в лагере. Рыцари же хвастались тем, что они держат в страхе сарацин, и приписывали себе все победы крестового похода. Вспыхнула ссора, и, чтобы доказать, на чьей стороне было больше храбрости, и конница, и пехота поспешно устремились в бой с неприятелем; бились с ожесточением, но без всякого порядка; вожди, следившие за этой толпою, действовавшей без всякой дисциплины, не могли добиться от нее подчинения своим распоряжениям; король Иерусалимский, старавшийся соединить воинов Креста, едва спасся от греческого огня, пущенного в него сарацинами; множество христиан погибли от меча. "Это поражение, - говорит очевидец-историк, - было нам наказанием за наши грехи, и наказанием, далеко не превышающим грехи наши".

Весна и лето 1217 г. прошли в постоянных битвах. Христианская армия, хотя понесла уже значительные потери, все еще покрывала все окрестности Дамиетты на протяжении более десяти миль; при всяком новом приступе к городу жители зажигали огни на башне, называемой Муркита, и армия султана спешила на помощь городу. Несколько раз христианам приходилось выдерживать сильные нападения, но они отражали их, "потому что Бог был с ними".

С каждым днем прибывали с моря новые крестоносцы; получено было известие о скором приезде германского императора, также принявшего крест. Неверные с трепетом ожидали вступления в борьбу с могущественнейшим монархом Запада. Султан Каирский отправил, от имени принцев своей фамилии, послов в лагерь крестоносцев, чтобы просить их о заключении мира; он возобновил предложение, сделанное им в начале осады, - уступить франкам королевство Иерусалимское и оставить в своем владении только крепости Крак и Монреаль, за которые он соглашался платить дань. Вожди крестового похода приступили к обсуждению этого предложения. Король Иерусалимский, бароны французские, английские, германские находили этот мир столь же выгодным, сколько славным; но кардинал Пелагий и большинство прелатов не разделяли этого мнения; в предложениях неприятеля они видели только новую ловушку - ради того, чтобы замедлить взятие Дамиетты и выиграть время. Для них казалось постыдным отказываться от завоевания города, против которого велась осада уже в продолжение 17 месяцев и который не в силах был оказывать дальнейшее сопротивление. Рассуждения тянулись несколько дней, но не привели ни к какому соглашению, а между тем, как обе стороны вели горячие споры, враждебные действия возобновились; тогда все крестоносцы соединились, чтобы продолжать осаду Дамиетты.

В окрестностях города произошло еще несколько битв. Назначая день общего наступления, готовились к нему трехдневным постом, процессией, за которою следовали пешком, с босыми ногами, и молебствиями перед Честным Крестом. Во время битвы трупы сарацин покрывали равнину, как снопы покрывают плодородную землю во время жатвы, а неверные, сражавшиеся на Ниле, бедственно гибли в волнах, как фараоновы воины. Наконец, говорится в летописи, дети и старики в городе с плачем восклицали на стенах: "О, Мухаммед, зачем ты покидаешь нас?"

Кое-какое соленое мясо, дыни, арбузы, сберегаемые в кожаных мешках, завернутые в саванах вместе с покойниками, которых спускали по течению Нила, были для самых богатых людей последней поддержкою против голода. Многие мусульманские воины, пытавшиеся проникнуть в крепость, погибли под ударами христиан. Крестоносцы ловили сетями и предавали смерти пловцов, которые, ныряя под водою, добирались до города с какими-нибудь поручениями; всякое сообщение между крепостью и мусульманской армией было прервано; ни султану Каирскому, ни крестоносцам не могло быть известно, что делалось в осажденном городе, где царствовало молчание смерти и который, по выражению одного арабского писателя, был уже не что иное, как закрытая могила.

Кардинал Пелагий, проповедовавший на совете вождей войну, ревностно следил за ее продолжением; беспрерывно воодушевлял он крестоносцев своими речами; в лагере ежедневно совершались им молебствия Богу браней. Действуя то обещаниями, то угрозами церкви, он имел индульгенции для случаев опасности, индульгенции по поводу бедствий, которые терпели пилигримы, и всех трудов, которые он возлагал на них. Никто и не помышлял теперь покидать знамена Креста; воины и вожди только и дышали битвами. В первые дни ноября герольды объезжали лагерь, повторяя громогласно: "Во имя Господа и Богородицы, мы идем на приступ Дамиетты; с помощью Божией мы ее возьмем". И вся армия отвечала: "Да будет воля Божия!" Пелагий проходил по рядам, обещая победу пилигримам. Для решительного нападения он рассудил воспользоваться темнотою ночи, и в глубокую ночь был подан сигнал. Бушевала сильная гроза; под укреплениями и в городе все, было тихо. Крестоносцы в молчании взобрались на стены и убили несколько сарацин, которых нашли там. Овладев башнею, они призвали на помощь тех, кто следовал за ними, и, не встречая нигде врагов, начали петь: "Kyrie eleison!" Армия, выстроенная в боевом порядке у подножия укреплений, отозвалась словами: "Gloria In excelsis". Немедленно выломаны были двое городских ворот, через которые открывался свободный проход осаждающей армии. В продолжение этого времени кардинал Пелагий, окруженный епископами, воспевал победный гимн "Те Deum laudamus!".

На рассвете дня воины Креста с мечами в руках двинулись преследовать неверных в их последних убежищах, но, когда они вошли в город, представившееся им страшное зрелище поразило их ужасом и заставило даже сначала отступить: городские площади, дома, мечети были завалены трупами. При начале осады в Дамиетте насчитывалось до 70 000 жителей, теперь же оставалось едва 3000, да и те были еле живы и бродили, как бледные тени в громадной могиле.