<<<Начало   Иван Роса: Святая Земля. Ч.1. Икона Божией Матери «Скорбящая»

В предыдущий приезд на Святую Землю, нам показали в Храме Гроба Господня придел св. Жен-мироносиц. Там три иконы. Справа от центральной - образ Скорбящей Божией Матери. Сохранилось только верхняя часть изображения - лик Богородицы. Глаза ее опущены и скрыты под веками. Письмо очень темное, едва различимое. В течении долгого времени икону посещали редко, лишь иногда арабы-христиане заходили сюда и ставили свечи. Благодатное событие произошло с этой иконой в 1986 году за неделю до Пасхи. Один полицейский, араб-мусульманин, совершал обычный обход огромного храма. Заглянул он и в этот придел, после чего испуганный прибежал к алтарю греческого храма Воскресения, где в это время совершалось богослужение. Полицейский начал взволнованно объяснять священникам и монахам, что все вокруг образа Богоматери сияет, а сама икона выглядит как живая, открывает глаза и плачет. И действительно, лик у иконы обновился. С тех пор многие видели ее открывающей глаза, а некоторые и плачущей.

Вот эту икону и этот крохотный придел, который легко не заметить и пройти мимо, если не знать о нем, я пришел навестить и в этот раз. Несмотря на общее снижение числа паломников из-за войны в Ливане, в приделе перед иконой стояли несколько женщин уже немолодого возраста, русские, очень просто одетые, и молились. В тот момент, когда я вошел в помещение, они начали петь «Царице моя преблагая…», часть из них встала на колени; пели они нестройно, не соблюдая ни ритма, ни нот, просто, как могли. И мне захотелось помочь им выдержать мелодию этой молитвы и вобщем поучаствовать. Я начал петь вместе с ними, стараясь, чтобы это было мелодично и правильно, но буквально через две-три фразы я вдруг почувствовал какой-то диссонанс, не внешний, не музыкальный, а внутренний, я вдруг увидел и услышал не песню и мелодию, и даже не молитву словесную, которую пытался изобразить, я осознал, что женщины эти не поют молитву, они выплакивают ее, слова молитвы для них и некая мелодия была только подходящей формой для их плача пред Божией Матерью. Я замолчал, понимая, что пение мое здесь лишнее и только изумлялся, глядя на этих русских женщин, явно с непростой судьбой, и страшился, внутренне чувствуя, что рядом с такой искренностью, с такой горечью и с такой отчаянной открытостью и доверием, недалеко Господь и Его Пресвятая Матерь. А после слов «яко не имамы иные помощи разве Тебе…», эта молитва-плач практически перешла в еле сдерживаемые рыдания, так, что даже мое каменное сердце не выдержало, не выдержало и заплакало, от этой правды, от такого чистого, искреннего и раскаянного исповедания этих женщин, родных русских баб принесших свой плач, свое раскаяние и исповедь, как драгоценное миро ко Гробу Господню.

На следующее утро меня попросил показать, где находится этот придел один молодой грек из нашей группы, - Николас. Я рассказал, как мог об этой иконе, и он загоревшись, пошел со мной. Снова в приделе, как и вчера, мы встречаем небольшую группу женщин, читающих акафист. Это гречанки. Николас тихонечко расспрашивает их откуда они и что им известно об иконе, потом подходит ко мне и говорит, что эти женщины с Кипра и они сказали ему, что у иконы открываются и закрываются глаза, как у живой и спрашивают, видел ли я это, пытаюсь ему объяснить, что мне даже и подходить близко страшно, а уж разглядывать… Тем временем, акафист заканчивается, женщины кланяются, а потом одна из них достает портативный и очень мощный галогеновый фонарь, и начинает в упор светить на икону, все собираются рядом и рассматривают. Николас также подходит и смотрит, потом возвращается с круглыми глазами и начинает мне шептать, что может это галлюцинации, но точно ведь, икона открывает и закрывает глаза и неужели мне не интересно на это посмотреть?!