«Второе небо» русского интеллектуального опыта

Размышляя о переносном смысле слов апостола Павла «восхищен был до третьего неба», отцы Церкви говорят иногда, что «первое небо» есть образ приобретений доброй нравственности. «Второе небо» — философия, когда кто-либо, насколько возможно, приобретает познание о природе вещей. «Третье небо» — способность к восприятию Божественного. Пути русской философии часто переплетались с путями русского богословия, возвышая русское «любомудрие» до «третьего неба».

Первым из русских философов на исследуемую нами тему выступил Василий Розанов. В сочинении «Цель человеческой жизни» (1892) он поставил своей задачей найти не искусственную, не надуманную цель человеческого существования, а цель естественную, т.е. «такую, которая не построялась бы мыслью, но, будучи дана в самой природе человека, только бы находилась ею» ([1], с. 22). В природе человека Розанов находит три первоначальные стремления: это его усилие знать истину, усилие сохранить для себя свободу и усилие к добру. Три идеала — истина, добро и свобода, по Розанову, — суть одновременно и три конечные цели человека. «Свободу нужно здесь понимать как внутреннюю, так и внешнюю; первая состоит в отсутствии боязни выразить свое внутреннее содержание, и она зависит от нас... Во внутренней боязни всегда сказывается равнодушие к истине и излишняя любовь к себе, к своему положению между людьми» ([1], с. 52).

Следующим после Василия Розанова на тему о смысле жизни высказался профессор Казанской духовной академии Виктор Иванович Несмелов (1863-1937) — крупнейший русский богослов, в центре научных интересов которого была религиозно-философская антропология. В сочинении «Вопрос о смысле жизни в учении новозаветного откровения» (1895) Виктор Несмелов показывает, что глубочайшее решение вопроса о смысле жизни раскрывается «только с появлением христианства в учении новозаветного откровения и в области христианской философии. Христианство говорит человеку, что он существует не для смерти и не для теневого существования в таинственных обиталищах мифологического Аида, а для вечной разумной жизни на небе в Божием царстве света и истины» ([1], с. 71). Ясное определение смысла и цели человеческой жизни находим у ап. Павла: «Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный... На сие самое и создал нас Бог и дал нам залог Духа» (2 Кор. 5, 1-5). Итак, цель была определена еще прежде создания человека, «и она именно была смыслом человеческой жизни, и она же была благом человеческой жизни, но человек не осуществил ее; потому что ему положено было дойти до ее осуществления только путем деятельного развития и усовершения себя...» ([1], с. 72).

Вспомним, что в Раю Адам получил от Бога три заповеди: заповедь труда — возделывать и хранить сад Едемский (Быт. 2, 15); заповедь познания мира — наречение имен животным (Быт. 2, 20) и заповедь поста — запрет вкушать от древа познания добра и зла (Быт. 2, 17). Последняя заповедь была дана для испытания свободы Адама, чтобы он имел возможность свободно утвердиться в добре. Рано или поздно пост Адама должен был прекратиться, но он не мог быть нарушен самовольно. Вкусив от древа, Адам нарушил сразу все три заповеди. В самом деле, ему был предложен некоторый труд: труд делания, труд познания, труд воздержания. Адам предпочел более легкий путь: вкуси — и станешь как Бог [2]. Это желание человека не исполнилось. Но так как он в этом своем желании свою собственную волю поставил выше воли Божией, «то он и был предоставлен своей собственной воле, и эта воля повела его к цели жизни по длинному окольному пути всевозможных обольщений» ([1], с. 72).

На этом пути человек сбился с дороги, потерял смысл своего существования. По мере роста культуры и цивилизации принцип блага, во имя которого развивалась жизнь, становился все более недостижимым. В жестокой борьбе за достижение блага одни могли в наслаждении полагать смысл своей жизни, а другие, неудачники, приходили к мысли, что их жизнь вообще никакого смысла не имеет. Языческие философы, пытаясь разрешить этот жизненный вопрос, исходили из того же принципа блага как единственной цели жизни. При всей безуспешности этих попыток в них заключалась одна очень верная интуиция. В самом деле, для чего Бог сотворил мир, какова цель творения?

В православном богословии существуют два направления мысли, связанные с этим вопросом. Представители первого направления утверждают, что цель творения есть блаженство твари. Священное Писание свидетельствует, что Бог дает твари «все обильно для наслаждения» (2 Тим. 6, 17). Прп. Иоанн Дамаскин учит об этом так: «Благий и всеблагий Бог не удовольствовался созерцанием Себя Самого, но по преизбытку благости Своей благоволил, чтобы произошли существа, пользующиеся Его благодеяниями и причастные Его благости» [3].

Весь вопрос лишь в том, что есть истинное благо для человека. Очевидно, что истинное благо не может быть скоротечным, как все в нашей земной жизни. Воспоминаниями о минувшем наслаждении сыт не будешь. Лишь то благо истинно, которое некоторым образом причастно вечности.

Представители второго направления мысли полагают, что цель творения мира — слава Божия. Христианский апологет Тертуллиан утверждает: «Из ничего создал Бог мир для прославления Своего величия». Второе направление, как и первое, находит свое основание в Священном Писании: Бог — это «...Тот, для Которого все и от Которого все» (Евр. 2, 10); «Все сделал Господь ради Себя» (Притч. 16, 4).

Противоречия здесь никакого нет. На самом деле, в первом и втором случае речь идет об одном и том же, потому что слава Божия, причем имеется в виду прославление Бога не только словами, но и делами, и всей жизнью, как раз и есть то, в чем состоит истинное блаженство твари. Это благо, очевидно, причастно вечности: для избравшего его оно начинается еще в земной жизни и во веки веков не будет ему конца [2].

Конечная цель человеческой жизни была уже фактически осуществлена в Лице Христа: «Он умер от злобы людской. Но так как Он до самого конца Своей жизни остался неизменно верным примерному назначению человека, то Бог и осуществил на нем Свое предвечное определение о конечной цели человеческой жизни. Одухотворенная плоть Его не осталась во власти земли. Он воскрес от мертвых и с прославленной и обожествленной человеческой природой сел на престол славы как начаток нового поколения людей, как вечный Ходатай и Первосвященник всего рода человеческого» ([1], с. 75-76). Отныне живая вера в великий смысл человеческой жизни и живая надежда на возможность его осуществления жизнию во Христе перерождает людей и научает их жить затем, чтобы воспитать свою душу и приготовить себя к вечной жизни со Христом и всеми святыми Его. Именно эта вера в новую жизнь и определяет собою смысл человеческой жизни, в то же время заключая в себе и единственное обоснование нравственности. Просвещаемый этою верою, человек сознает себя как временного пришельца земли и вечного гражданина неба.

Если целью нашей жизни является достижение Царства Божия — мира высочайшей нравственной красоты, то, как замечает Виктор Несмелов, «... и средством к его достижению служит единственное выражение этой красоты — добродетель, которая не есть цель жизни, а только средство к достижению цели» ([1], с. 78). Грех, напротив, удаляет нас от цели. Интересно, что греческое слово ... (грех) буквально переводится как «непопадание в цель». Т.е. согрешить — значит промахнуться, попасть мимо цели, отклониться от истинного пути, пройти мимо Бога [2].

Показательно то, что отвлеченная философская мысль богослова приходит к тем же выводам, что и подвижнический опыт святых. В 1903 году С.А.Нилусом была опубликована беседа прп. Серафима Саровского с исцеленным им Н.А.Мотовиловым о цели христианской жизни. «Истинная же цель в жизни нашей христианской, — говорит прп. Серафим, — состоит в стяжании Духа Святого Божиего. Пост же, и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божиего» ([4], с. 64). Благодать Духа Святого и есть Царствие Божие, по слову Господа, внутрь человека сущее, поэтому выводы о цели жизни прп. Серафима и богослова В.Несмелова совпадают. Относительно же средства к достижению цели прп. Серафим, по сравнению с В.Несмеловым, делает существенное уточнение: «Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, но мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает» ([4], с. 64).

Поскольку исчерпывающий ответ на вопрос о цели жизни уже найден, то относительно других авторов антологии [1] ограничимся лишь указаниями на особенности их сочинений. В статье «Нравственный смысл жизни» Владимира Соловьева (1896) дается «оправдание» Добра и раскрывается его всеединство. А.И.Введенский в сочинении «Условия допустимости веры в смысл жизни» (1896) приходит к выводу: «Цель, осмысливающая земное существование человека, лежит вне этого существования» ([1], с. 103), а отсюда «вера в личное бессмертие есть условие и логической, и нравственной допустимости веры в смысл жизни» ([1], с. 105).

Смысл жизни. Антология. М.; Изд. Группа «Прогресс-Культура», 1994.

Иерей Олег Давыденков. Лекции по катехизису. — Св.-Тихоновский Православный Богословский институт.

Преп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, кн. 2, гл. 2.

Преп. Серафим Саровский и его советы. Сборник. М.; Русский духовный центр, 1993