24 июня этого года в России будет отмечаться 50-летие со дня смерти Ивана Сергеевича Шмелева. В Москву перенесен прах писателя. Согласно его завещанию, он захоронен в Донском монастыре рядом с могилой отца. Архив русского писателя Ивана Сергеевича Шмелева также возвращен в Россию.

 

На пресс-конференции, посвященной этому событию, президент Российского фонда культуры Никита Михалков, назвал это событие историческим. "На Родину возвращается целый пласт русской культуры. Замечательные произведения Шмелева - это настоящая энциклопедия русской жизни", - отметил он. Самым выдающимся произведением Шмелева Михалков считает "Лето Господне". По признанию режиссера, эта книга, как и другие сочинения Шмелева, повлияли на его творчество, помогая воссоздать в фильмах уклад и духовную атмосферу православной семьи дореволюционной России. Покинув Россию в 20-е годы, Иван Шмелев провел свои последние дни в Париже и похоронен 50 лет назад на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа. Большую часть его архива составляет обширная переписка с деятелями русского зарубежья - Буниным, Куприным, Мережковским, Ильиным и др., а также с такими деятелями мировой литературы как - Томас Манн, Ромен Ролан, Редьярд Киплинг. Личный архив писателя, включающий также неопубликованные произведения и дневники, насчитывает более двух тысяч документов. Архив Шмелева, хранившийся у его внучатого племянника в Безансоне, передан Российскому фонду культуры и будет открыт для свободного доступа. ИТАР-ТАСС / Православие 2000

Как возник замысел "Лета Господня?" Оказавшись в эмиграции в 1922 году, И. С. Шмелев первое время писал исключительно о Красной России, о том, что там произошло: красном терроре, голоде и беззакониях. Прежде всего, в своей эпопее "Солнце мертвых", 1923 г. Но уже в 1925, в письме к П.Б. Струве, он обронил: "В записях и в памяти есть много кусков, - они как-нибудь свяжутся с книгой (в параллель "Солнцу мертвых"). Может, эта книга будет - "Солнцем живых" - это для меня, конечно. В прошлом у всех нас, в России, было много ЖИВОГО и подлинно светлого, что быть может навсегда утрачено. Но оно БЫЛО. Животворящее, проявление Духа Жива, что, убитое, своей смертью, воистину, должно попрать смерть. Оно жило - и живет - как росток в терне, ждет..." Это писалось по поводу цикла "Океан", где образ прошлой России впервые возникает у Шмелева, и возникает как противоположность и России красной, и чужой Франции.

 

В первом очерке, с которого Шмелев начал писать "Лето Господне", тоже есть это противопоставление: России и Франции (Эйфелева башня, снег во Франции...). Это очерк "Наше Рождество. Русским детям", опубликованный 7 января 1928 года и впоследствии ушедший в середину первой части книги. Начинается он с обращения к мальчику - крестнику и родственнику Шмелева, Иву Жантийому. Ив буквально заменил Шмелевым расстрелянного сына, писатель рассказывал ему о былом, о Горкине, о детстве своем, о праздниках. С этих рассказов непосредственно и началось "Лето Господне". Но в газете и впоследствии в книге - он рассказывал о былом не только Иву, но и всем детям эмиграции, воспитывающимся в чужой Франции, когда за границей лежала не менее чужая красная Россия, Шмелев хотел рассказать о России истинной. "Воспитать русских детей в духе русской культуры" - главная задача русской эмиграции, так считали крупнейшие русские писатели, артисты, художники, ученые. Или, как писал сам Шмелев о русских детях: "Им мы должны отдать хранимую Россию, нетленный ее в нас облик".

Каков он, "нетленный облик" России? Об этом Шмелев пишет в многочисленных публицистических статьях начала двадцатых годов: "Душа Родины", "Крушение кумиров", "Христос Воскресе", "Убийство", "Пути мертвые и живые". Во всех статьях он говорит о Родине, России, отыскивающей правду: "Какую правду? Давнюю, что залегла в сердце Христовым Словом, принесенным на берега Днепра неистовому и светлому народу".

 

Православие - как душа Родины - вот о чем пишет Шмелев. И идеал для него, говоря словами его ближайшего друга и единомышленника И.А. Ильина: "Богу служащей и потому священной Родины". Такой идеал он и рисует в своей книге перед русскими людьми, русскими детьми; чтобы у них было что помнить и впоследствии возрождать. Он дает начальные сведения о вере православной в доступной для усвоения форме. Сказ от лица маленького героя - великолепно найденное художественное средство; в первых (по времени написания) главах еще слышны интонации взрослого человека, который постепенно исчезает и заменяется ребенком-рассказчиком. Маленький ребенок видит своими чистыми, незамутненными глазами мир правильно - и этот мир, праздники, для нас важнее, чем сам ребенок. Этот мир - предмет изображения Шмелева - богослужение годового круга и его отражение в жизни верующих. Здесь описывается пять из двунадесятых праздников, Пасха, Святки и Великий Пост.

 

Главы писались и публиковались в газетах в ином порядке, чем в книге: под определенный праздник; но в отдельном издании Шмелев поставил вперед Великий Пост. С идеи покаяния начал свою "русскую эпопею". Он включает в текст отрывки из тропарей праздников, стихир, кондаков, псалмов; устами наставника Горкина объясняет каждый праздник. Отрывки из "Великого канона" св. Андрея Критского, из Евангелия. Шмелев рассказывает о церковных службах, порядке богослужения в определенный праздник (например, в Троицын день), об убранстве церкви в Великий Пост, Троицу, в Преображение Господне. Эмигрантский богослов А.В. Карташев носил Шмелеву из библиотеки Духовной Академии десятки томов, а Часослов, Октоих, Четьи-Минеи и Великий Сборник писатель купил себе сам. Он рассказывает и о благочестивых обычаях мирян, о куличах и пасхах, "крестах" на Крестопоклонной неделе, "жаворонках"...

 

Шмелев написал своеобразный "месяцеслов" и энциклопедию замоскворецкой жизни", закончил публиковать свои очерки в конце 1931 года, и в 1933 в Белграде вышла книга "Лето Господне. Праздники". И уже в апреле 1934 в газетах снова, под определенный праздник, начинают появляться очерки с теми же героями в той же обстановке. Это вторая часть книги: "Радости-Скорби". И если мы попытаемся установить ее внутреннюю хронологию, то увидим, что "Радости" как бы перекрывают "Праздники" - в первых действие происходит с февраля 1879 по март 1880, а во вторых оно начинается снова в марте 1879 и заканчивается октябрем 1880. Здесь также есть и Рождество, и Великий Пост. Понятно, что Шмелев печатал свои очерки под праздник, в газете; но почему он составил из них вторую часть книги? И объединил ее с первой ("Богомолье"-то, с теми же героями, но с другим сюжетом - он издал отдельно!)? И какова тогда общая идея "Лета Господня. Праздники. Радости. Скорби"?

 

Здесь мы вступаем уже в чистую область гипотез, и строить наши рассуждения, увы, можем пока только на основании текста - архивных материалов у нас нет. Сравнивая "Праздники" и "Радости-скорби", мы увидим, что на самом деле, они весьма отличаются друг от друга. В первой части рассказывается, так сказать, об общих, "всенародных" праздниках, во второй - появляются праздники семейные и радости семейные. (Эта часть ближе автобиографическим романам Бунина, Куприна, Зайцева). Здесь есть главы: "Именины" (отца), "Михайлов день" (именины Горкина, в газете под названием: "День Ангела. Михайлов день"). Главы "Ледоколье", "Петровками", "Ледяной дом" - так сказать, бытовые очерки, о трудовых буднях. Глава "Говенье" посвящается внутреннему миру мальчика, а в главах "Донская", "На Святой", "Москва" описывается Москва (в "Праздниках" она дана подробно только в "Троицыном дне"). Фокус как бы смещается: с общего на более частное, на личное. "Радости-Скорби" - это часть о жизни отдельного человека, и внутренний сюжет ее: предчувствие, предопределение смерти отца, его болезнь и кончина.

 

В книгу не вошли те газетные очерки, где речь идет о сравнении русских и иностранцев ("Мартын и Кинга", "Незабываемый обед"), и о предвестниках будущей красной России ("Лампадочка", "Страх"). Здесь гораздо больше чувствуется и личность маленького рассказчика: его размышления, переживания, его страшное горе. Все это связано с жизнью самого писателя в эмиграции. Если первая часть "Лета Господня" совпадает с его обшественно-публицистической деятельностью, то вторая - с более глубоким погружением в собственную религиозную жизнь. В 1934 году он исцеляется от мучившей его болезни - накануне операции, по горячей молитве преп. Серафиму Саровскому. Смерть жены делает Шмелева мистиком. Сильное впечатление производит на него бомбежка в оккупированном Париже, когда в комнату к нему влетел бумажный образок Богоматери. Он начинает вглядываться в собственную жизнь, прозревая в ней некий промысел; готовится к смерти, и - не боится ее. Приведем здесь воспоминания одного из друзей Шмелева, Ю.И. Лодыженского: "Однажды после всенощной, мы остановились с Шмелевым в вечернем полумраке нашего прекрасного Женевского храма (это 1947-48 год. Е.О.), перед особо почитаемой иконой "Скоропослушницы". Иван Сергеевич долго молчал. Мне казалось, что он запечатлевает в своей душе только что пережитое во время богослужения. Шмелев, пристально всматриваясь в икону, произнес: "ВСЕНОЩНАЯ... близится ночь, она приветствуется и освещается". Вернувшись домой, я записал эту фразу, но не мог, конечно, запечатлеть того совершенно особенного тона, которым сказал ее писатель. Мне подумалось, что фраза эта относится не только к ночи, сменившей день, но и к другой ночи - смерти, приближение которой Шмелев ощущал все более явственно и соответствующе настраивал свою душу". Все эти личные, духовные переживания и отразились на страницах "Радостей-Скорбей" (законченных в 1944).

 

Какие таинства описываются здесь подробно? Исповедь, елеосвящение (соборование) - подробнейшим образом. Много цитируется "Канон молебный при разлучении души от тела", церковная служба по усопшему. Путь и судьба души отца после смерти - вот главное, что беспокоит мальчика в его горе. И Горкин, утешая, говорит о том, что отец был добрый человек, что за него молельщиков много, что он исповедался, причастился, приготовился к смерти - смерть ему не страшна.

 

Страшно не страдание, а грех - эта мысль присутствует и в "Богомолье". И тут две части: "Праздники" и "Радости-Скорби" - смыкаются, соединяются. Если первая рассказывает об основах православной веры, о том, как жить по ней в мире, то вторая - о том, как умереть, как достойно приготовиться к смерти. И о том, что с верой не страшна даже самая страшная вещь в жизни - смерть. В главе "Крестопоклонная" Горкин говорит: "Православная наша вера, русская... Она милок, самая хорошая, веселая! И слабого облегчает, уныние просветляет, и малым радость". И потому такая, казалось бы, скорбная книга - "Лето Господне" - оставляет светлое, радостное впечатление. Она для многих современников Шмелева служила утешением, облегчением в скорбях. Как писал Карташев: "У людей на ночном столике, наряду с молитвословом и Евангелием лежат томики "Лета Господня"; как прежде лежали "Жития св. " Димитрия Ростовского".