|
ПАЛЕСТИНСКИЙ АРХИМАНДРИТ
В миру его звали Андрей Иванович, в монашестве - отец Антонин, фамилия его была Капустин, а письма свои он запечатывал особой печаткой, на которой имелось изображение капустного кочана, цифры «1817» (год рождения) и надпись-девиз: «Не вкусен, да здоров». Сейчас эта печатка хранится в музее Русской духовной миссии в Иерусалиме. Там же хранится тетрадь, переплетенная в красный сафьян и озаглавленная «Грехи молодости». Открывает её такое предисловие:
«Стихотворства злое семя
Всё капустинское племя
Заразило с давних лет...
Стихотворцем был мой дед.
На него отчасти глядя
Рифмы плел Иона-дядя...
Мучась страстию вранья
Им вослед пошел и я...»
Родился будущий архимандрит в селе Батурине Пермской губернии, в семье потомственного сельского батюшки о. Иоанна, воспитанного, как он сам о себе говорил, «ругою и требами». В те строгие времена дети взрослели рано. Едва лишь Андрюше стукнул девятый год, как отец определил его в местное духовное училище, называемое в просторечии «бурсой», где будущих пастырей усиленно питали латынью и греческим, а в добавление к тому - «березовой кашей». На прохождение двух классов мальчик потратил пять лет, затем родитель отправил его на юг, в Елизаветоградскую семинарию, где на должности ректора недавно был утвержден архимандрит Иона - тот самый Капустин-дядя, погрешавший некогда стихотворством... А спустя ещё несколько лет настал день, когда племянник представил дяде на суд собственный поэтический опыт, озаглавленный «Стихи на седмицу Страстей Христовых». Бегло перелистав их, ректор наложил резолюцию: «Стихи твои Христу и Спасу подобны молодому квасу».
В учении Андрей постоянно числился среди лучших, но как-то раз доброхотные соглядатаи донесли Капустину-дяде, что племянник его завел себе трубу-телескоп и в ясные ночи тайком забирается с нею на крышу. Вызванный к ректору, Андрей отрицать ничего не стал и честно признался, что давно уже питает слабость к наблюдательной астрономии... Дядя сурово нахмурился.
- Дурь это всё! - сказал он. - Ты не телесные очи в небо вперяй, а духовные... Царства Божия в стекляшки не высмотришь!
* * *
Закончив семинарский курс и полагая продолжить совершенствование в науках, Андрей Капустин остановил свой выбор на Киевской духовной академии, в которую без труда поступил и которую с успехом окончил весной 1844 года; состоя по-прежнему в десятке лучших, он решением ректорского совета был зачислен в академический штат и назначен учителем немецкого языка (позже к немецкому добавились латынь и греческий). Через год Капустин уже магистр, затем - академический бакалавр, а спустя ещё несколько месяцев он окончательно утвердился в решении, которое вызревало в его душе давным-давно... 7 ноября 1845 года «собственной благою волей» 28-летний раб Божий Андрей принял монашеский постриг и стал именоваться теперь о. Антонин; 18-го числа он уже рукоположен в сан иеродиакона, 21-го-в сан иеромонаха... «Моя жизнь, - сообщал он близкому другу, - несколько изменилась, хотя, к сожалению, не радикально... Живу, как и прочие наши иеромонахи: пью, ем, сплю, иногда молюсь, часто читаю, ещё чаще пишу и всегда грешу...»
По-настоящему радикально жизнь его изменилась в 1850 году, когда епископ Херсонский Иннокентий (позже причисленный к лику святых) рекомендовал его на должность настоятеля русской посольской церкви в Афинах.
Уже в самом начале своего пребывания в Элладе о. Антонин явственно осознал, что прежние тридцать лет ученичества и учительства, семинарских розог и академических «штудий» были пока лишь только предуготовлением к тому ГЛАВНОМУ, которое непременно должно состояться где-то здесь, на Востоке, на землях когда-то единой православной Вселенной... В его дневнике записано: «Не могу устоять против влекущей силы древности. Встречаясь с нею где бы то ни было, я точно вижу колыбель свою...»
Минуло десять лет, и не ведомый никому до времени «ученый монах» сделался среди русских и греческих византологов персоной весьма приметной. Четыре научных общества почли за честь избрать его действительным членом, его книга о древних афинских надписях произвела в Петербурге подлинную сенсацию, его статьи по эпиграфике переводились на европейские языки... Но самым существенным своим деянием о. Антонин полагал возведение из руин одной из древнейших и красивейших афинских церквей, которую, воссозданную практически в её прежнем виде и освященную во имя Св. Троицы, греческий король Оттон торжественно передал «в вечное и безраздельное владение» русскому Священному Синоду... Награжденный «по совокупности заслуг» саном архимандрита и жалованный почетным «кабинетным» крестом, о. Антонин осенью 1859 года получает назначение в Константинополь, и в течение последующих пяти лет состоит на должности священника при тамошнем российском посольстве...
На дворе был год 1865-й, самый разгар лета, когда полномочный посланник Павел Николаевич Игнатьев пригласил архимандрита в свою резиденцию и сказал ему:
- Не знаю, батюшка, поздравлять ли вас, или же выразить соболезнование... Но с 16-го числа сего месяца вы назначены временно заведующим нашей духовной Миссией в Иерусалиме.
Когда появились первые русские в Святой Земле? Точных данных об этом нет, но зато известно, что уже в XI в. русские благочестивые люди совершали полные тягот и опасностей путешествия ко Гробу Господню. Столетием позже игумен Даниил написал свой знаменитый «Паломник», тогда же в Иерусалиме был устроен русский Богородичный монастырь, в котором одно время жила преподобная Евфросиния Полоцкая... С тех пор установилась прочная связь Руси со Святой землей, и связь эта, по словам историка, была «чисто народной, шедшей из самых глубинных недр его...».
На протяжении веков русское паломничество не имело никакой официальной поддержки, от всех опасностей странник ограждал себя лишь молитвой и святым крестом, и только в 1847 году состоялось определение Синода об учреждении в Иерусалиме Русской духовной миссии, начальником которой был назначен архимандрит Порфирий (Успенский). По первоначальному замыслу Миссия должна была (помимо устроения быта русских богомольцев) являть собою пример «нашего церковного благолепия», «возвышать местное духовенство в собственных глазах» и «привлекать к Православию... те народные элементы, которые колеблются в своей вере под влиянием агентов разных исповеданий». Насущность и важность поставленных задач не подлежали сомнению, но... «гладко было на бумаге».
За последующие 18 лет Миссия не только не смогла упрочить русских позиций в Святой Земле, но и сама терпела множество нестроений, сделавшись объектом раздора между Синодом, ведомством Иностранных дел, Палестинским Комитетом и местной патриархией... Так что не зря генерал Игнатьев готов был выразить архимандриту свое соболезнование.
Человеку не дано знать судьбы своей. И потому не знал о. Антонин, что его «временное» назначение затянется почти на 30 лет, и что станет оно последним и ГЛАВНЫМ делом его жизни.
* * *
Святая Земля переживала тогда мощное вторжение западного миссионерства. Десятки католических «падре» и протестантских пасторов неустанно трудились над уловлением арабских душ и не забывали попутно скупать земельные участки - сначала в Иерусалиме и окрестностях, а потом и во всей Палестине... Новому начальнику Миссии деятельность эта не понравилась. Выбрав однажды день, он залучил к себе русского консула и спросил у него:
- Николай Михалыч! Вот ежели, скажем, я хочу приобрести в собственность участок здешней земли... Могу я это сделать?
Консул качнул головой.
- Нет. Ибо в империи существует закон, разрешающий приобретение земли только султанским подданным.
- Позвольте... Но ведь католики-то покупают её! Консул кивнул:
- Да. Покупают. Но прежде совершается «купля» человечка с подходящим подданством... Дело нехитрое, были б деньги!
Деньгами для купли «человечков» Миссия не располагала. Но зато в её штате на должности драгомана (т. е. переводчика) состоял истинно православный араб, коренной местный житель и полноправный турецкий подданный Якуб (или Яков Егорович) Халеби. Вот ему-то и предстояло сделаться временным формальным собственником всех будущих русских приобретений в Святой Земле...
А первым из них стал знаменитый Мамврийский дуб. Да! Тот самый «Авраамов дуб», возле которого 99-летний старец принимал Бога в образе ангельской Троицы, тот самый, который стал непременной частью всех Троических икон и который (хоть это многим сейчас и неведомо) положил начало всем нашим теперешним троицким березкам... Покупка дуба вместе с прилегающим участком земли состоялась в 1868 году; три года спустя под его сенью состоялось первое богослужение, позже близ него был устроен паломнический приют, а в 1925 году закончен постройкой и освящен большой православный храм во имя Св. Троицы.
Следующим приобретением архимандрита была вершина Елеонской горы - то место, «где поистине небо ближе всего к земле, где сама природа вещает о возносящейся к Творцу прославленной человеческой плоти...». На этом участке о. Антонин построил прекрасную Вознесенскую церковь, а чтобы воздвигнуть «подобающую месту сему» колокольню, архимандрит составил обращение к русскому православному народу: «...Не найдутся ли на Руси христолюбцы для возведения иерусалимского Ивана Великого на горе Вознесения?.. Очень, очень желали б мы здесь его!..». Христолюбцы-жертвователи нашлись, и в 1885 году на святом Елеоне встала во всю свою 33-метровую вышину тонких очертаний колокольня, «будто пронзающая собою лазурное небо...».
Самым же обширным из русских владений в Палестине стал участок земли в 9 километрах от Иерусалима, близ арабской деревушки Айн-Карем - той самой евангельской «Горней», где произошла встреча Пресвятой Богородицы с праведной Елисаветой («И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне?..»). Спустя несколько лет о. Антонин основал «в этом уделе Божией Матери» Горненский женский монастырь, который благополучно дожил до наших времен и по-прежнему дает приют «отшельницам, желающим окончить земное странствование в полной и невозмутимой тишине духа...». В последующие годы о. Антонин и его верный драгоман Халеби продолжали действовать по прежнему способу: Яков Егорович заключал сделку как покупатель и сразу же составлял дарственную на имя начальника Миссии, который - вполне законно! - делался собственником приобретенной земли... Вслед за Дубом, Елеоном и Горней к «личной» собственности архимандрита добавились имения в Бет-Джале (под Вифлеемом; там позже выросла и прославилась женская учительская семинария), в Тивериаде, в Яффе (с отличным садом), на Иордане, в Силоаме, в Назарете, в Кане Галилейской...
«Я, - писал о. Антонин, - ограничился одним, чисто паломническим значением своей Миссии и нашел способ путем территориальных приобретений... поставить её крепче, и весче и, пожалуй, даже более блестяще, чем когда бы то ни было в другое время ...»
Позже будет подсчитано, что суммарная стоимость его «личных» земельных владений составила (по курсу 1905 года) более МИЛЛИОНА золотых рублей.
24 марта 1894 года в 5-м часу пополудни начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин) закончил свой путь по лицу земли. Тело его захоронили «в самой близости к небу» - на Елеонской горе. В завещании, которое было составлено за неделю до смерти, о. Антонин четко и ясно выразил свою волю: «Все приобретенные на мое имя земельные участки в Палестине... завещаю в собственность Святейшего Всероссийского Синода».
То есть Русской Православной Церкви.
Наследство нам оставлено. Сумеем ли мы сохранить его?
|
