Издание ИППО.

 

С.-ПЕТЕРБУРГЪ

 

Типография В.Киршбаума, Дворц.пл., д.М-ва Финансов.

 

1902.

 

      Mне привелось посетить Египетъ въ 1888 году, когда я ездилъ въ Палестину.

     Египетъ былъ и есть страна чудесъ, а потому, кажется, было бы непростительно, находясь отъ Египта на одинъ день пути, не посетить его. Многие паломники во Св. Землю посещаютъ зем­лю Египетскую или, по крайней мере, видятъ ее невольно, такъ какъ многие Русские пароходы совершаютъ путь свой прямо на Портъ-Саидъ и уже оттуда идутъ къ Святой Земле. Бываетъ и такъ, что буря не нозволяетъ высадить паломниковъ въ Яффе и вотъ они везутся къ более гостеприимнымъ берегамъ Африки, откуда опять возвращаются къ вечно шумнымъ бере­гамъ Палестины (у Яффы).

     И на сей разъ бурно разбивались морския волны о черные вековые камни древней бухты Яффы, изредка показывающееся во всемъ ихъ ужасномъ величии, какъ бы окаменевших морскихъ чудовищъ, ненасытно   жестокихъ   къ неумелымъ пловцамъ.

Но я, разъ проехавший ихъ со страхомъ и трепетомъ, почти и не заметилъ ихъ на сей разъ. Такъ былъ окрыленъ мой духъ видениями, которыхъ я удостоился въ течении десяти дней, посещая все возможный и доступный для меня Святыни и достопримечательности Св. Земли и въ особенности града Иерусалима и храма Гроба Господня.

     Не мало подымало духъ и то, что впереди виделся Русский пароходъ, гдe ожидалась встреча съ Русскими, родными по всему, чего такъ недо­ставало много въ разноплеменномъ и враждебно настроенномъ населении Палестины. Какъ бы въ знамение прорекаемое, насельники Св. Земли все ревнуютъ о Христе и все враждуютъ не по христиански. Попадая въ центръ жизни этихъ ревнителей не по разуму, невольно несешь иго закона жизни и потому чувствуешь свободу духа, являясь на среди-морский путь народной жизни, где въ волнахъ уже не виденъ узкий нацинализмъ. Эта ширь и свобода духа жизни на море сказалась тотчасъ же по приезде на пароходъ. Любезный капитанъ его участливо пригласилъ меня къ общему столу у его рубки, где сиделъ какой-то католически сановникъ, окруженный подобострастною молодежью, питомцами пропа­ганды веры.

     Когда пароходъ двинулся въ путь, пришлось невольно отдать дань морю, но это имело значительное влияние на краткость пути. Сонъ, после утомительныхъ Палестинскихъ дорогъ, былъ такъ крепокъ, что ночь сна прошла какъ часъ, такъ что не хотелось верить, что мы уже у Египта и, притомъ, въ той его части, где сходятся Aзия съ Африкою, и где ежедневно сходятся тысячи людей изъ всех местъ Европы, направляющееся по Суезскому каналу на далекий Востокъ и возвращающиеся оттуда съ богатыми запасами товаровъ роскошной Индии, трудолюбнаго Китая и богатыхъ мест внутренней Аравии и Африки.

     Наследники гениальнаго и несчастнаго Лессепса всюду по рейду снуютъ въ маленькихъ пароходикахъ, наблюдая, чтобы все гости дальше не нарушали чемъ-либо этого интернацинальнаго предприятия, не засорили бы дорогого русла его, не привезли бы чего запрещеннаго. Кажет­ся, агентъ морской полиции являлся и къ намъ на пароходъ, но такъ какъ пароходъ нашъ не долженъ былъ входить въ каналъ, то по сему и агентъ канала вскоре же оставилъ насъ, ука­завши, однако, намъ место подальше отъ ка­нала, чтобы мы не стесняли проходъ въ него. А проходъ этотъ действительно не великъ, такъ что двумъ океанскимъ пароходамъ не вполне безпрепятственно можно повстречаться на немъ. И загрязнение русла канала, очевидно, идетъ неустанно, чему въ особенности усердно содействуетъ береговой песокъ, всегда готовый полететь въ просторное море и выливающийся изъ него каналъ, смотря по направленно ветра (1). Повсюду множество кораблей, пароходовъ и судовъ всякаго рода, съ разнообразными мачтами, трубами, снастями и флагами. Но въ общемъ надо всемъ парить какая-то полутаинственная тишина. Солнце, несмотря на раннее утро, светитъ и греетъ чисто по-африкански. Но, благодарение Богу, легкий морской ветерокъ делаетъ жаръ сноснымъ, а кто владеетъ вееромъ, тотъ могъ сделать это тепло и приятнымъ. А такь какь этихъ столь желанныхъ предметовъ было очень мало у моихъ спутниковъ, а на берегу ихъ целые миллионы, то вскоре  же и состави­лась не малая партия дла поездки въ Порть Саидъ. Некоторыхъ отъезжающихъ взялъ одинъ лодочникъ, другихъ—иной. Мы на пароходе подошли близко къ берегу, а потому путь до бе­рега былъ как бы речной. Да и въ далекомъ моръ не видно было бушующихъ волнъ. Подъ ласковымъ тепломъ далекаго юга и море было спокойно.

      Городъ Портъ Саидъ, какъ портъ, весьма незначительный. Однако, изъ неблизкаго да­лека онъ высматриваетъ красиво. Дома все кажутся огромными и фундаментальными. Вблизи же оказывается, что почти все здания сделаны изъ топкихъ досокъ и разныхъ легких покровов.

     Улицы широкий, но короткия. ибо везде кругомъ вскоре открываются концы на широкое лоно жгучей пустыни, за которой въ далекой дымке высятся горы Синайския, ча­сто утопая въ летучемъ мираже. Мы зашли въ почтамтъ, взяли несколько открытыхъ писемъ и сейчасъ же отправили на милую родину, куда, быть можетъ, повезетъ эти письма нашъ паро­ходъ, а вернее какой либо пароходъ Ллойда. Потомъ мы пошли въ лавку съ веерами, где они оказались баснословно дешевы, какъ и бумажные платки, изделия все того же трудолюбнаго Ки­тая. Богъ весть, кто коренные жители въ этомъ граде, которому отъ роду кажется нетъ и 50 лъть. Во всякомъ случать здъхь хозяева главные не турки, а действительные европейцы и прежде всего англичане, а местные жители ихъ слуги и работники. Лавка одна французская, другая немецкая. Попался намъ тутъ и землякъ, моло­дой человекъ изъ Варшавы. Онъ за наши деньги угощалъ насъ разными местными пряностями и прежде всего кокосами, изъ которыхъ мы пили содержимое въ нихъ, похожее на молоко съ сахаром. Вотъ где, подумалось тогда, земля, те­кущая медомъ и молокомъ. Понятно, что каж­дый изъ насъ запасся этими орехами и въ до­рогу, благо они такъ доступны по цене, хотя продавались и не изъ первыхъ рукъ. Вместе съ темъ почти всякий изъ насъ приобрелъ здесь белыя вуали, которыя мы потомъ и надели на наши шляпы, спустивши пестрые концы на шею и спину, чтобы зной не палилъ ихъ немилосердно. Не более, какъ часа въ два мы обошли весь городъ, себя всемъ показали и увидели всю пеструю массу насельниковъ города, собравшихся сюда понемногу со всехъ концевъ света для скорыхъ торговыхь сделокъ и оборотовъ, вероятно, весьма значительныхъ, судя по богатству и роскоши, окружающей ихъ, а также и по увеселениямъ и забавамъ ихъ, совершаемымъ почти па улице, куда такъ смело выступаютъ все рестораны, гплятно услаждающие публику, не знающую цены деньгамъ, по очевидному изобилию ихъ. Тиръ и Сидонъ, вероятно, не делали столь крупныхъ коммерче­ских дел, какия теперь делаются въ их за­местителе Порть-Саиде. Нетъ сомнения, что будущее этого города еще будетъ славнее и блестящее. А когда онъ украсится не только цветниками, но и садами, тогда онъ сделается и приятным городомъ, въ которомъ можно бу­детъ отдыхать не однимъ путникамъ Дальняго Востока, но и всякаго рода туристамъ, изъ коихъ многимъ можно рекомендовать сухопутно отправляться отсюда въ Иерусалимъ и темъ из­бежать страшныхъ подводныхъ скалъ Яффскихъ, а вместе съ темъ и пройдти великую часть того пути, по которому шли изъ Египта евреи, стран­ствуя здесь около сорока летъ.

     По возвращении   на   пароходъ,   я почувствовалъ, что зной африканский тяжело отразился на моей голове. Я долженъ былъ лечь въ по­стель и очнулся лишь тогда, когда мы подъез­жали къ городу Александрии.

     Какъ расплавленное золото блестелъ от яркаго сияния солнца желтый песокъ, выходящий въ море великою отлогою равниною. На всемъ большом горизонте берега царили два-три тонкихъ маяка, около которыхъ виднелись еще более тонкия, какъ нити, высокая мачты кораблей. Чемъ ближе подъезжали мы, темъ больше от­крывался рейдъ, полный неисчислимаго множе­ства всякаго рода судовъ и пароходовъ. А не­много далее обрисовывался и городъ, котораго уже не могъ объять приблизившийся взоръ. Плавно мы вошли въ рейдъ и скоро стали па якорь, въ довольно почтительном отдалении отъ берега, близъ котораго стояло множество мелкихъ судовъ. Спустя немного времени, явился русский драгоманъ, полонировалъ некоторыхъ пассажировъ, нашелъ ихъ, видимо, не интересными и быстро улетучился, никому не оказавъ ника­кой помощи или содействия, въ которомъ между темъ нуждались многие, подобно мне, страннику одинокому.

     Впрочемъ, у меня вскоре же оказался хороший проводникъ изъ местныхъ феллаховъ, бывший после русско-турецкой войны в плену в России и научившийся здесь говорить по-русски. Мне хотелось съездить  въ Каиръ, видеть   пирамиды. Долго мы не сходились въ цене—за его труды и путешествие со мною. Наконецъ, я решилъ, что я отдамъ ему все имеющееся у меня 100 франковъ, а онъ сводитъ меня къ пирамидамъ и дастъ мне на пищу 10 франковъ (4 руб.). Ему это понравилось. Онъ принялъ на себя гор­дый видъ шейха (князя) и повелъ меня на берегъ, где я прежде всего явился въ консульство, чтобы визироваться и предъявить моего провод­ника, а вместе и спросить о его благонадежно­сти.  

    Первое оказалось не нужнымъ, а второе безполезнымъ, свидетельство о немъ пароход­ной администрации признано достаточнымъ, а для меня оказался достаточнымъ турецкой билетъ (тескере), данный мне въ Одессе изъ Турецкаго консульства.

    Богъ знаетъ за кого насъ принимали въ Александры. Мой мнимый князь былъ одетъ въ легкии белый халатъ и широкую белую шелко­вую одежду, съ широкими рукавами и въ чалме, а я въ длинный пестрый халатъ и въ широкую белую рясу, съ более длинными рукавами. На голове была у меня соломенная шляпа, съ ши­роко развевающеюся вуалью позади.

     Вошли въ прибрежную кофейню. Хозяева греки глядели на меня очень недоуменно. Но я попросилъ (по-старогречески) Евангелие и сталъ имъ громко читать Пасхальное Евангелие. И они пришли въ восторгъ. Женщины и дети окру­жили меня. Старались наперерывъ угощать меня. Проводникъ мой исчезъ, но вскоре онъ явился веселый и полный жизни. Видимо онъ значи­тельно и многосторонне подкрепился на мой счетъ. Мы пошли въ городъ. Всюду дома величайшие, многоэтажные. Въ одной улице такихъ домовъ сотни, и на всехъ этажахъ красуется безконечное множество балкончиковъ, которые по малости своей показались мне теми башнями, который устрояются на высокихъ корабельныхъ мачтахъ, а самый безконечный рядъ домовъ на величественную лесную галлерею, отъ мачтовыхъ деревъ. Да, подумалось мне, не даромъ этотъ городъ жилъ более 2 тыс. летъ. Впрочемъ, все указанные дома архитектуры новой. И они, ви­димо, принадлежать европейцамъ, которые и населяютъ ихъ, а местные жители—феллахи, копты, арабы и турки ютятся по задворкамъ и переулкамъ. Въ одинъ изъ такихъ угловъ завелъ меня проводникъ, чтобы ему выкурить кальянъ. Тутъ мылись и брились, кормились и дрались. Около кофейни же теснились и мулы съ ослами, визжа и крича такъ, что поминутно приходи­лось затыкать уши. Потомъ проводникъ повелъ меня въ коптский храмъ. Невысокий, круглый, храмъ этотъ окрашенъ охрою, какъ снаружи, такъ и внутри. Все въ немъ бедно. Иконы не­много напоминаютъ рисунки на египетских!, мумияхъ. Престолъ стоитъ по католически. А въ католическомъ храме все оказалось въ великолепии и величии несравнимом.

     Миссионеръ принялъ меня, кажется, за полудикаго раджу индтйскаго. Съ таинственными ми­нами, на откровение мне тайнъ, онъ повелъ меня куда-то въ сторону. Огляделся по сторонамъ. (Въ это время мой Ахмедъ куда-то исчезъ). И приподнялъ занавесъ, бывший съ боку ряда рундуковъ высокихъ. Тамъ внизу за стекломъ ока­залось восковое чудное изображение мученика, окровавленнаго и еле дышущаго. Надъ нимъ сидитъ сестра милосердия и тихо, тихо покачи­вается въ тактъ съ тяжелыми вздохами муче­ника. Потомъ были показаны другия подобный манекены. И миссионеръ видимо удивился, что на меня дикаря не произвели почти никакого действия эти жалкия фигуры, столь не редко виданныя мною въ разнаго рода дешевыхъ кунст-камерахъ. И онъ отошелъ отъ меня, скорбя объ окаменении моего сердца, которое между тем вскоре же горячо билось при виде дествительныхъ, а не мнимыхъ, мучениковъ и страдальцевъ. Я говорю о дальнейшемъ посещении мною Александрийскаго патриарха Софрония и греческой больницы. Александрийская патриархия находится въ старой части города и стоитъ довольно одиноко. И она окрашена желтою охрою, какъ бедный храмъ коптовъ—потомковъ египтянъ. Домъ, въ которомъ живетъ патриархъ, ка­жется, двухъ-этажный. Патриархъ живетъ вверху, а его экономъ и свита внизу. Вскоре же по докладе я былъ принятъ. Патриархъ вышелъ ко мне радостный и удивленный темъ, что я прибылъ изъ столь далекаго города, какъ Казань. Онъ не разъ заставлялъ меня показывать этотъ городъ. И особенно удивлялся тому, что явился я въ Александрию одинокий. Онъ многократно благословлялъ и целовалъ меня. Съ восторгомъ указывалъ на портретъ Государя Императора, висевшего рядомъ съ портретомъ Султана, а также и на звезды, пожалованный Императоромъ, причемъ целовалъ кресты на нихъ находящееся. Наконецъ, указавши мне на небольшой листъ, висящий на стене, на которомъ написана по араб­ски вся псалтирь, онъ ушелъ въ свой кабинетъ и вынесъ оттуда свой портретъ съ его факсимиле. Затемъ онъ велелъ показать мне храмъ и больницу. Храмъ оказался стоящимъ здесь же около. Онъ отъ времени вросъ въ землю. Мне показалось, что онъ такъ древенъ, что будто въ немъ еще служилъ приснопамятный Св. Афанасий Александрийский. Храмъ патриарший оказался чуждымъ всякаго блеска и изящества. Но истоп­танный полъ и вытертыя стены показываютъ, сколькихъ поколений здесь возносилась къ Богу чистая и святая молитва о всемъ Mире и въ осо­бенности объ обремененныхъ и угнетенныхъ.

     Въ больнице старый врачъ грекъ принялъ насъ съ о. экономомъ очень предупредительно. Больные, приветствуемые мною и благословляе­мые были въ восторге. Но это почему-то очень бесило сестру милосердия, гордую англичанку Она невежливо многократно сновала мимо насъ, давая намъ всемъ гордымъ своимъ составомъ знать, что намъ полудикарямъ здесь не место и что намъ давно пора уходить. Явился Ахмедъ и я отдалъ себя въ его полное распоряжение. Онъ водилъ меня по улицамъ, блестяще освещеннымъ, показывалъ мне разные древние па­мятники, но самъ восхищался только коннымъ всадникомъ, изображающимъ ихъ героя Мех-медъ-Али, показывалъ мне разныя присутственныя места. Признаюсь, какъ дневной, такъ и ночной видъ Александрии мне понравился много более, нежели разные видные европейские го­рода. А въ порядке и чистоте на главныхъ улицахъ онъ безконечно много превышаетъ Русские города губернские, и даже отчасти матушку-Москву.

     Водилъ меня мой Ахмедъ и въ сады, но видя, что ихъ прелесть не очень меня интересуетъ, онъ свелъ меня на вокзалъ, сказавши, что места намъ уже взяты, но что еще есть время на­питься мне чаю, темъ я и занялся, удивляя публику апетитомъ къ горячей воде, въ которой свети­лось что-то желтоватое. Поездъ будто запоздалъ, а вернее того, такъ сего желалъ мой князь, выбравший самый дешевый поездъ — ночной. Чтобы никто не подумалъ даже о сюзеренстве его по отношению ко мнъ, онъ посадилъ меня въ одномъ углу вагона, а самъ севл въ другомъ—сытый, довольный и гордый. Я всячески закутывался въ свою рясу, особенно скрывая очи, ибо подулъ ветеръ, въ худые вагоны нанесло груды песку. Шумные спутники феллахи повидимому ссорились между собою. Къ полночи все стихло, но на мне оказалось множество пе­ску. Я сиделъ не шевелясь, чтобы не прогневать бурныхъ соседей. Взглядывалъ я на часы украдкою. Сонъ сталъ брать свое. Утро только-что начиналось. И мы оказались въ Каире. Ахмедъ крикнулъ извозчика. И мы гордо возсели на прекрасномъ четырехместномъ ландо. Не помню, какъ мы миновали большую часть города. Но вотъ виденъ Нилъ. Прямо противъ насъ высится черный дворецъ, окруженный садомъ, покоящимся за крепкими стенами. Мы свернули къ чугунному мосту черезъ Нилъ. Я взалкалъ и сказалъ о том Ахмету. Погодите, сказалъ онъ, вотъ за рекою прекрасная булоч­ная, тамъ мы купимъ булку. Но проехали мостъ и булочная оказалась запертою. Тогда я взялъ небольшой египетсшй хлебецъ у деревенскаго феллаха. Откусилъ частицу этого хлебда, и жевалъ эту частицу 3 версты. Такъ оказался тяжелъ египетский хлебъ. Дорога къ пирамидамъ шла мимо роскошныхъ садовъ по дивной аллее, съ левой стороны которой находилась низмен­ность, за которою начинается великая песчаная пустыня. И вотъ у подошвы этой-то песчаной пустыни, или песчанаго моря, и стоить оазисъ величайшихъ пирамидъ  Хеопса,  а  впереди  ея сфинксъ, смотрящий лицомъ къ Каиру. Какъ сфинксъ, такъ и пирамида значительно занесены пескомъ. Вблизи находится каменное здание, где живутъ сторожа пирамиды, выступившие намъ на встречу. Они предлагали намъ разныя услу­ги, но мы отказались отъ нихъ и стали обозре­вать пирамиду и все окружающее самостоя­тельно. То же сделали и англичане, вскоре явивишиеся после насъ. Мне приходилось читать многое о смысле и значении пирамидъ. Особенно интересенъ взглядъ на нихъ какъ на памятники астрономической науки, будто бы нашедшей здесь увековечение временъ солнечнаго сияния, которое только въ известный одинъ моментъ въ году попадало въ одну изъ самыхъ глубокихъ и центральныхъ точекъ пирамиды. Но имея въ виду не особенно высокое развитие въ Египте астрономии, сравнительно съ Вавилониею, а съ другой стороны зная, сколь много египетские цари за­ботились о будущей жизни, веря въ переселение душъ, я полагаю, что это были загробные дворцы, которые строили правители Египта для себя, мудро пользуясь урожаями египетскими и голодовками окрестныхъ народовъ, которымъ они и поручали это дело, пользуясь дешевизною рабочихъ силъ и благодарности тощихъ желудковъ (2), которые   изгонялись въ годины ихъ довольства и размножения, какъ это было съ евре­ями, сделавшимися по своей притязательности столь невыносимыми, что египтяне стали изби­вать ихъ въ лице мужескаго пола, а потомъ предпочли отдать имъ разныя серебряный и золотыя вещи, только бы они ушли отъ нихъ. Но съ другой стороны и жалко было расстаться съ ними, какъ искусными рабочими. И вотъ, егип­тяне поплатились за свою манеру работать чужими руками и въ особенности для жизни будущаго века.

     Съ техъ поръ пронеслось около пирамидъ множество народностей. И все они безмолвно, но наглядно поучались и вере въ будущую жизнь и непрочности жизни, построяемой на египетскомъ рабстве, а не на свободной дея­тельности. Внизу пирамиды, около сфинкса, мне привелось видеть комнатку, приготовленную можетъ быть для слугъ фараона, а можетъ быть для него самого. Она вытесана изъ красноватыхъ глыбъ гранита и такъ мала, что въ ней не можно поместиться и десятку человекъ (3). Феллахи усердно предлагали ввести въ глубокий центръ пирамиды, куда нужно спуститься съ высоты конуса пирамиды, но я отвергъ ихъ предложение, удовольствовавшись небольшимъ поднятиемъ на верхъ. Впрочемъ, чтобы не оставить феллахов, безъ заработка, я купил у нихъ за 1 франкъ 2 монеты Птоломеевъ. Потомъ они предложили мне за франкъ десятокъ этихъ монетъ. А далее отдавали ихъ и за кусокъ сахару, чемъ я и воспользовался, хотя и сознавалъ, что монеты эти составляютъ грубую подделку древнихъ монетъ. Недалеко отъ пи­рамиды находится жалкий глиняный домикъ, неcoмненоe подобие техъ домовъ, которые стро­или евреи для работающихъ при пирамидах, не получая необходимой для сего соломы.

     На возвратномъ пути черезъ мостъ, я хотелъ искупаться въ Ниле, но мой проводникъ сказалъ, что здесь водятся большие крокодилы, и такимъ образомъ отклонилъ меня отъ ближайшаго знакомства съ р. Нилъ. Мостъ надъ рекою гораздо ниже, нежели наши орловские, хотя река Нилъ въ 10 разъ больше Оки и разливъ ея тоже несравненно величественнее.

     Теперь открылся предъ нами Каиръ во всемъ его величии и своеобразной красоте, во многомъ напоминая Казань, темъ более, что и тамъ вы­сятся мечети, только не въ такомъ изобилии, какъ здесь. Особенно величавый видъ Каира открывается съ горы, на которой находится ци­тадель, управляемая англичанами, где они живутъ какъ дома, играя на площади въ мячь и другия игры. Здесь же находится наилучшая мечеть, сделанная изъ желто-светлаго и прозрачнаго алебастра.   Тишина мечети   и  громада стариннаго города здесь сочетаваются въ какой-то особенной гармонии жизни, ради которой не хо­телось бы долго, долго оставлять это чудное место, съ котораго открывается редкая в мире панорама. Внизу, какъ бы у подножия храма, находится высшее магометанское училище, сво­его рода свободный университетъ, где студенты свободно избираютъ себе профессоров, изъ которыхъ каждый безденежно преподаетъ свою науку у своего столба до техъ поръ, пока его не покинутъ слушатели. А такъ какъ иныхъ профессоровъ ученики покидаютъ вскоре же, то и они вскоре же оставляютъ свои места. А те, у коихъ не переводятся студенты во всю жизнь, те сами становятся столпами, которымъ даются всякие милости и отъ хедива и отъ богачей я знати (4) .

     Насмотревшись на весь городъ, мы отправи­лись въ кофейню—подкрепиться пищею. Увидя крокодила, несомаго на продажу, я пожелалъ взглянуть его. Но поваръ думалъ, что я буду его есть и потому приготовилъ ножъ, чтобы раз­делить его. Удовольствовавшись немногимъ, я поспешилъ въ знаменитый Булакский музей, ко­торымъ не столь давно заведывалъ Масперо, составивший целую историю Египта по древпостям его. Пользуясь подробнымъ описаниемъ многихъ памятниковъ музея у Масперо и спещальным описаниемъ музея, даннымъ на многихъ страницахъ Трудовъ Kиевской духовной академии, я могъ бы целые часы посвятить описанию виденныхъ мною там вещей, но я отсылаю интересующихся туда. Отъ себя же скажу, что богатство Булакскаго музея такое, что даже только во дворе его валяющиеся вещи могли бы составить драгоценное приобретение столичныхъ музеевъ Европы. Глав­ныя драгоценности музея, конечно, египетския мумш царей, а также различный записи иероглифическия. Песокъ — это не отвратимый врагъ жизни и въ то же время онъ наилучший сотрудникъ смерти, ибо онъ сохраняетъ въ своихъ объятияхъ вековечно то, что въ него попадетъ такъ или иначе. Поэтому не удивительно, что многие остатки древностей сохранились здесь въ удивительной цельности и даже новизне.

     Возвращаясь изъ Каира более благоприлично, я услышалъ на одной станции, какъ мальчика, кричалъ: мои, мои! т. е. вода, вода. И вотъ мне припомнился Моисей, взятый изъ воды и выведший евреевъ изъ Египта. А кто-то теперь изведетъ людей, живущихъ въ Египте, изъ рабства современныхъ его фараоновъ подумалось мнгь. Не могу не отметить, что когда мы ехали по железной дороге, то нередко приводилось мне видеть, какъ двигались паруса параллельно съ нами. Это значитъ, что лодки шли по Нилу или по каналамъ выше насъ. Поэтому неудивительно, что изъ Нила и каналовъ его во многихъ местахъ вода проведена по полямъ, которыя насы­щаются водою на столько, насколько пожелаетъ того каждый хозяинъ.

     Возвратился я глубокою ночью на свой пароходъ, а на другой день покинулъ его, чтобы перерезать все море Средиземное и увидеть знаменитый Римъ и другие города Италии. Это было 14 Августа.

 

 

(1) Для очищения фарватера по обеим его сторонамъ усердно работаютъ землечерпательный машины.

(2) На пирамиде Хеопса, какъ говорить Зодотницкий, была надпись о томъ, что на покупку луку и че­сноку рабочим, было употреблено 1600 тал. сер., т. е. болйе 2 милл. р. Родн. 1901 г., стр. 469.

(3) Какъ величественна главная пирамида, я затруд­няюсь сказать, но думаю, что храмъ Спасителя могъ бы вместиться въ ней удобно.

(4) Что касается до жителей города Каира, то большая часть ихъ арабы. Однако европейцы имеюгь главенственно въ торговли и кипучей жи:ши. Вce лучшее принадлежитъ европейцамъ.