Матисс (1869-1954), один из столпов искусства XX века, вообще-то начал изучать право. Но его переманила живопись. Несмотря на славу новатора, он чтил традицию и живописцев прошлого: от Эль Греко и Рембрандта до Гойи, Энгра и Мане. Но также средневековую давность - французские витражи и эмали или русскую иконопись (с которой познакомился в Москве). Он побывал в Алжире и Марокко, откуда помимо восточных сюжетов привез «живые» наблюдения над ярким солнечным светом, стирающим детали и оставляющим главное - контуры и цвет. Это было одним из веских подтверждений его фовистских размышлений, которые оформились еще раньше, в 1905 году. Тогда Матисс вместе с приятелем живописцем Дереном проводил лето на юге Франции, в Коллиуре, где в коллекциях знакомых увидел работы Гогена, оказавшие на него большое влияние. Кроме того, интенсивная южная цветовая палитра и солнечный свет... Когда плоды летней работы были предъявлены публике, критики окрестили их за яркость «дикими» (по-французски fauve), а новое движение стало именоваться фовизмом.

            Пейзажи, натюрморты, обнаженные, изображения мастерских, знаменитые «Танец» и «Музыка» для московского особняка коллекционера Щукина (ныне в Эрмитаже). Выразительность как цель, цвет и линия как средства. О его живописи говорят, что она музыкальна. И недаром уже в поздние свои годы он создал серию «Джаз» в новой технике декупаж (представлявшей собой вырезки из цветной бумаги, своего рода живопись ножницами, когда художнику стало тяжело держать кисть).

            Так сложилось, что в начале 1940-х после операции из-за тяжелого недуга Матисс проводил большую часть года в Ницце, где за ним ухаживала сестра Моника Буржуа. Потом она стала монахиней доминиканского монастыря в Вансе, который и решил соорудить ту самую Капеллу Четок, соединив религиозность с современным искусством.

            Матисс задумал витражи, три монохромных контурных живописных композиции, а также детали внутреннего убранства (например, алтарь из коричневого, в цвет хлеба, камня, напоминающего о Евхаристии) и священнические одеяния (по просьбе Папы их копии были переданы в Рим и сегодня находятся в Музее современного религиозного искусства в Ватикане).

            Небольшая белая капелла 15 м в длину и 6 в ширину расположилась на склоне холма, сияя на ясном фоне синего неба знаменитой Французской Ривьеры. И этому небу капелла вторит черепицей майоликовой крыши, изображающей небо же с облаками. Кроме того, этому небу, этому солнцу и этой зелени отвечают цветные отсветы витража в алтаре. Лаконичное, приближающееся к абстракции «Древо жизни» (Откр. 22:2) впускает в белое внутреннее пространство цветные лучи, придает его строгости элемент почти чувственной радости - радости бытия в мире.

            Близ алтаря помещен и образ св. Доминика, испанского проповедника XIII века, основателя знаменитого доминиканского ордена и, как считается, первого, кто ввел практику использования четок среди католиков. Над входом в капеллу - Мария с Младенцем Христом. А на западной стене - сцены остановок креста. Все три композиции - черные контуры на белом фоне керамических плиток, и непонятно, назвать ли их графической живописью или монументальной графикой. Здесь привычная стенная роспись сочетается с графикой как жанром более камерным, требующим более интимного разговора. Все фигуры лишь контуры, силуэты, у которых нет ликов, отчего эмоциональное воздействие приобретает силу почти гипнотическую. Необычна и трактовка: Мария не прижимает к Себе Младенца, но как бы предлагает Его, распластанного в виде креста, миру. Бесплотный Доминик напоминает средневековое надгробие. А эпизоды крестного цикла показаны не по отдельности, а вместе. Они с «Распятием» в центре своей большей дробностью и какой-то почти нервной остротой «противостоят» монументальности и спокойствию Мадонны и Святого.

            В этих очень неканонических росписях есть мощное экспрессивное начало, и выразительность эта многогранна. С одной стороны, «примитивные», крайне упрощенные изображения - будто слова к Богу, в которые каждый волен вложить свой смысл. Это экспрессия лаконичности и недосказанности. С другой стороны, дробная и более говорливая патетика сцен с западной стены. С одной стороны, строгая монохромность внутреннего пространства, его графика. А с другой - цветосвет витражей, вливающийся внутрь капеллы, подобно не только Божественным лучам, но и Божественной музыке (и именно в витражах вспоминаются матиссовские декупажи - тот же звучащий цветом «Джаз»).

            Капелла четок называется сегодня также капеллой Матисса - уж больно индивидуальна, больно авторское произведение, воплотившее, как видно, многие начинания мастера - тему экспрессии, голос цвета, упрощенное, приближающееся к абстракции контурное начало в изображении, наконец, усмиренную здесь «дикость». Она была завершена в 1951 году, за три года до кончины художника. И став одной из последних его работ, она, по его словам, стала «конечной целью всех трудов... жизни».