Илья Репин. Воскрешение дочери Иаира

(Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

 

 

"Воскрешение дочери Иаира" В.Д. Поленов 

 

В 1871 году для выпускной конкурсной работы в Петербургской академии художеств была предложена тема "Воскрешение дочери Иаира". Победитель награждался Большой золотой медалью и правом шесть лет жить за границей на казенный счет.

 

Главными претендентами были два товарища: Илья Репин и Василий Поленов. Они познакомились еще на уроках рисования с натуры. Точнее перед ними, когда шла битва за лучшие места. В этом классе были и амфитеатр, и бельэтаж, где можно было вольготно усесться, но студенты предпочитали место рядом с натурщиком. Там были жесткие, низкие сиденья. Они назывались "в плафоне". Отсюда лучше получались рисунки – модель ведь стояла близко. Поэтому, когда дверь в класс отворялась, толпа ураганом неслась вниз. Под мышкой у каждого было полено, им отмечались занятые места. В этих баталиях Илья и Василий часто оказывались рядом. "Поленов, – вспоминает Илья Ефимович, – очень любил плафон и всегда отдавал не имевшему места свой номер в бельэтаже. На скамьях амфитеатра полукругом сидело более полутораста человек. Но тишина была такая, что скрип ста пятидесяти карандашей казался концертом кузнечиков, сверчков или оркестром малайских музыкантов".

 

Кроме страсти к учебе, и одинакового возраста – оба родились в 1844 году – они были совершенными противоположностями. Невысокий, быстрый Репин. Высокий, рассудительный Поленов. Сын военного поселенца из Харьковской губернии, приехавший в столицу со ста рублями. И коренной петербуржец из дворянской семьи. Отец Поленова был известным дипломатом и археологом. Да и сам Василий Дмитриевич параллельно с Академией учился в университете на юриста. Для Репина другого пути, кроме как стать художником, не было: выиграет он в этом конкурсе или нет. Для Поленова, наоборот, многое зависело от того, как он справится с конкурсным заданием.

 

Иаир жил в Гадаринской стране, лежавшей на противоположном Галилее берегу Геннисаретского озера, и был земляком того счастливца, из которого совсем недавно Христос изгнал целый легион бесов, вошедших потом в свиней и бросившихся с крутизны в воду. Начальник синагоги вместе со всеми жителями города ожидал нового прихода Назаретского Учителя. В Нем была надежда отца на исцеление его маленькой дочери.

 

Приходит некто из дома начальника синагоги и говорит ему: дочь твоя умерла; не утруждай Учителя. Но Иисус, услышав это, сказал ему: не бойся, только веруй, и спасена будет. (Лк. 8; 49-50).

 

Что такое смерть родного человека и связанные с ней переживания, Василий Дмитриевич по-настоящему узнает лишь через десять лет, потеряв свою любимую сестру-близнеца Веру Дмитриевну. Он будет страшно переживать. Кое-как придет в себя, женившись, а потом похоронит не прожившего и двух лет сына… Сейчас он ничего этого не знал, и сразу решил отказаться от изображения мертвой девушки. Он выбрал само мгновение чуда. То же самое сделал сперва и Репин.

 

В семье профессора архитектуры Шевцова Илье Репину в невесты прочили старшую дочь. Но не понимали: почему жених медлит с предложением. А Илья Ефимович тайно был влюблен в младшую Шевцову, Веру. Они познакомились, когда ей было девять. Теперь она стала шестнадцатилетней барышней, но родители считали ее совсем ребенком. Репин решил, что сделает предложение только когда закончит Академию.

 

В мастерской Репина все было заставлено этюдами и набросками к "Бурлакам". Но вот уже четыре месяца он запрещал себе подходить к Бурлакам, а занимался только "Дочерью Иаира". "Сначала я компоновал картину: переставлял фигуры, изменял их движение и главным образом искал красивых линий и классических форм. И в тоже время, под влиянием разговоров с Крамским, все более устанавливался в отрицании и классического направления, и академической школы во имя нашей русской самобытности. Наконец, дошло до того, что я решил совсем бросить академию и начать жизнь по-новому". Но это значило на год отложить помолвку. Он был в отчаянии.

 

И вот однажды, когда до конкурса оставалось уже мало времени, Репин возвращался от Крамского и вдруг совершенно ясно увидел эту сцену. "Мне представилось то настроение, когда умерла моя сестра Устя, как это поразило всю семью и дом и комнаты – все как-то потемнело, сжалось в горе и давило". Наутро он стер тряпкой всю свою четырехмесячную работу. Взял уголь и стал писать заново. "Холст начал втягивать меня своим мрачным тоном. К вечеру моя картина была уже столь впечатляюща, что у меня самого проходила какая-то дрожь по спине". Чтобы постоянно пребывать в нужном трагическом состоянии, он просил брата Василия, ученика консерватории, играть ему Бетховена. "Музыка переносила меня к моему холсту, я наслаждался этими звуками до бесконечности, они трогали меня до слез".

 

Придя же в дом, не позволил войти никому, кроме Петра, Иоанна и Иакова, и отца девицы, и матери. Все плакали и рыдали о ней. Но Он сказал: не плачьте; она не умерла, но спит. И смеялись над Ним, зная, что она умерла. (Лк. 8: 51-53).

 

Дочери Иаира было 12. Устя умерла почти в том же возрасте. Теперь, когда пережитое было на некотором отдалении, Репин был поражен тем, как мало, в сущности, изменились люди со времен Христа. Мы по-прежнему "знаем", что есть смерть, и не верим в Воскресение, горько усмехаемся, когда нам говорят про вечную жизнь. Иаир пытается верить изо всех сил. Но только он один. На лицах его родственников нет надежды. "Незачем было приходить! Девочка все равно уже умерла".

 

Но Он, выслав всех, берет с Собою отца и мать девицы и бывших с Ним и входит туда, где девица лежала. И, взяв девицу за руку, говорит ей: "талифа куми", что значит: девица, тебе говорю, встань. (Мк. 5; 40-41).

"Воскрешение дочери Иаира" И.Е. Репин 

Окончить картину к сроку Илья Ефимович не успел. Но и в таком виде она вызвала фурор на конкурсе. Причем в оценке ее сходились и профессора Академии, и противники академической живописи. Поленов вспоминал: "Я прошел в мастерскую к Репину и сел на кушетку в ожидании судьбы". Тут дверь распахнулась, и вошел их общий друг: "Ну, братья, поздравляю!" Они оба получают Золотые медали и могут оба ехать за границу.

 

Поленов отправился в Европу первым. Репин остался, чтобы закончить "Бурлаков" и жениться. Они встретились через два года в Париже. Там их приятельские отношения переросли в настоящую дружбу. "Часто, – вспоминает Илья Ефимович, – Булонский лес оглашался звуками русских песен". Они вместе работали, смотрели на картины западных мастеров и спорили об искусстве, о том, что важней: содержание картины или ее красота: что сказано или как сказано. "Какой же огромный талант у Репина. – Пишет Василий Дмитриевич домой. – Все, что он ни делает, какой бы пустяк это ни был, выходит у него так значительно, так интересно, что у другого и в огромной картине не находится. Близость моя с ним очень полезна, полезнее, чем десять лет Академии. И славный он малый, даром что талант, а простой, добрый, немного нервный и болезненный".

 

Это было счастливое время, но удивительно, бесплодное. Художники сами считали, что ничего стоящего тогда не создали. Репинского "Садко в подводном царстве" критика назвала "аквариумом", Поленовские пейзажи вообще никто не заметил. "Я чувствую, – писал Илья Ефимович Крамскому, – что во мне происходит реакция против симпатий моих предков: как они презирали Россию и любили Италию, так мне противна теперь Италия с ее условной до рвоты красотой". "В разных я местах побывал, – говорил Василий Дмитриевич Репину, – много разных чудес перевидел, а все-таки наша плоская возвышенность мне симпатичнее и родней".

 

После "Дочери Иаира" Репин долго не брался за религиозные сюжеты. "Наверное, это очень далеко от современности. Люди плохо знают Евангелие. Еще меньше понимают его. И совсем не собираются ему следовать". Крамской, написавший "Христа в пустыне" был почти не понят, Достоевский, опубликовавший "Бесов", назван сумасшедшим. А его "Бурлаки" уже висели в бильярдной комнате Великого князя, "и он мне жаловался, – вспоминает Илья Ефимович, – что стена вечно пустует: картину все время просят на разные европейские выставки".

 

В конце семидесятых Поленов переселяется в Москву. Здесь они снова встречаются с Репиным. Пишут портреты друг друга. Летом едут работать в Абрамцево, где Василий Дмитриевич создает удивительный образ Благовещенья для Царских врат приусадебной церкви.

 

Но в этот период их взгляды на искусство начинают расходиться. Свое понимание задач живописи Репин выразил в письме к Крамскому: "Вы говорите нам надо двинуться к свету, к краскам. Нет. Наша задача содержание. Лицо, душа человека, драма жизни, дух истории. Вот наши темы". Он уезжает в Петербург. А Поленов остается в Москве. "Мне кажется, искусство должно давать счастье и радость, иначе оно ничего не стоит. В жизни так много горя, так много пошлости и грязи, что если искусство будет сплошь обдавать ужасами, то уже жить станет слишком тяжело".

 

В 90-е годы они оба участвуют в реформировании Академии, пишут новый устав. Но настроения Поленова кажутся чиновникам очень уж либеральными, и его вычеркивают из списка профессоров. Потом, спохватившись, начинают звать, но Поленов отказывается, ссылаясь на большую работу. Тогда ему пишет Репин: "Дорогой, Василий Дмитриевич! Ах, как жаль! Напрасно ты отказался. Отговорка твоя серьезным художественным трудом – вздор! Академические каникулы дают чистых пять месяцев, делай что хочешь. Знаешь, с твоей стороны даже бессовестно так лично относиться к такой человечной задаче". "Дорогой Илья Ефимович, ты уж очень яростно на меня накинулся. Но уверяю тебя, ты ошибаешься. Во-первых, ни к кому у меня нет чувства мести. Во-вторых, ты говоришь, что бессовестно покидать ответственный пост – верно, но ко мне вряд ли приложимо". Поленов действительно взялся за большой труд. Жизнь Христа – цикл, над которым он проработает двенадцать лет.

 

"Я несказанно люблю евангельское повествование. Люблю этот наивный, правдивый рассказ, люблю эту чистоту и высокую этику, люблю эту необычайную человечность, которой насквозь проникнуто все учение Христа. Христос есть настоящий, живой человек, или Сын Человеческий, как он постоянно Сам Себя называл. Поэтому дело в том, чтобы и в искусстве дать этот живой образ, каким Он и был в действительности". (Василий Поленов).

 

Чтобы спасти нас от рабства смерти и греха, Господь стал одним из нас. Он знал нашу немощь, наши беды и наши радости. Он также уставал и хотел есть, испытывал холод или томился от жары. В Его груди билось человеческое сердце. Он плакал вместе с нами и отзывался на каждую нашу боль. Бог стал Человеком, чтобы и нас научить быть людьми.

И Василий Дмитриевич, и Илья Ефимович дожили до глубокой старости и стали добрыми прихожанами своих приусадебных храмов.

 

В 1901 году отмечалось тридцатилетие творческой деятельности Репина. За ее начало приняли день, когда в Академии была выставлена "Дочь Иаира". "Приветствую тебя, дорогой друг, – пишет ему Поленов, – Ты сразу стал во главе русского искусства и продолжаешь быть первым русским художником современности. Долго мы шли вместе, и я с радостью вспоминаю и наши хорошие отношения, и твою искреннюю дружбу. В последние годы мы внешне как бы разошлись, но внутренне остались близки как прежде". "И я, – отвечает Репин, – с удовольствием вспоминаю, как мы дружно учились и бескорыстно поддерживали друг друга. Я часто жалею, что тебя здесь нет. Но ты наслаждаешься не бесплодно свободой художника, делаешь свое дело независимо, неустанно".

 

В феврале 1905 года Поленов и Серов направили в Совет Академии знаменитое письмо: "Мрачно отразились в сердцах наших страшные события 9 января. Войска убивали беззащитных людей, и в памяти нашей запечатлена картина этого кровавого ужаса. Мы, художники, глубоко скорбим, что лицо, имеющее высшее руководство над этими войсками, пролившими братскую кровь, в то же время стоит во главе Академии Художеств, назначение которой – вносить в жизнь идеи гуманности и высших идеалов".

 

"Лицо", о котором говорили художники, был великий князь Владимир Александрович. Хорошо знавший его Репин сразу же ответил Поленову: "Я бы с удовольствием подписался под Вашим заявлением, если бы не знал, как оно далеко от правды. Войска в экстренных случаях выдаются в полное распоряжение полиции. И великий князь ничего не знал о том, что будет, это уже не его компетенция; Мне лично известно, что Владимир плакал, когда узнал, что было". Наступило охлаждение, которое закончилось лишь под конец жизни. В 1924-м, когда праздновалось восьмидесятилетие Поленова, Василий Дмитриевич получил коротенькую телеграмму на французском языке: "Felicitations sinceres, viel ami Riepin" – "Сердечно поздравляю, старый друг Репин".